к замести­телю директора завода и отказался от поездки. Пусть в Москву поедут те, кто достойней меня. А к таким я причисляю учащихся. У нас рабочие не только у станков стоят и план выполняют, они мно­го читают, учатся, растут. Я не старался узнать, кто вспомнил о моей малограмотности. Зачем? Разве не прав он? Прав! На сто процентов прав! Вчера еще можно было иметь золотые руки и не учиться. Сегодня руки не всё. Голова хорошая нужна, умная, ученая голова! Так вот, учись хорошо, если не хо­чешь потом краснеть, если хочешь быть настоящим человеком! А будешь двоечником, будешь лгать ро­дителям, вот тебе дверь, и отправляйся на все четы­ре стороны. Нам с матерью не нужен сын-неуч, сын-лгун!..

Шарип встал и быстро вышел из дому. Видно, не мог он больше видеть Сайбуна, не мог больше разговаривать с ним...

В комнату заглянула мать.

— Сынок, обедать будешь? У нас сегодня чуду. Помнишь, мы ели чуду у тети Фаризы?

— Не хочу я есть, — ответил Сайбун. — Совсем не хочу, честное слово, мама. Буду заниматься...

Он взял учебник по истории и тупо уставился в книгу. Прочел две страницы, но так ничего и не за­помнил. Не тем была занята его голова.

ЧУЖОЙ ВСЕМ

Теперь, придя из школы, Сайбун сразу же са­дился за уроки. О велосипеде он и думать забыл. Некогда. Кончалась последняя четверть, и Сайбун дал себе слово, что кончит ее без единой тройки. Он уже исправил плохую отметку по истории. По­лучил две пятерки — по географии и по алгебре. Дело шло на лад.

Отец, конечно, заметил усердие сына. Однако по-прежнему держался с ним отчужденно, холод­но. Сначала Сайбун как-то оправдывал такое отно­шение. Но чем дальше, тем больше холодность отца угнетала его. И не только угнетала — раздражала. Ну что еще отцу надо? Учится он теперь неплохо — двоек не приносит. По вечерам сидит дома. Не об­манывает родителей. Куда уж лучше!

Прошла неделя. Сайбун был усерден, как нико­гда. Но, откровенно говоря, такая жизнь — школа, домашние задания, изредка книги — уже наскучи­ла ему. Другое дело, если б у него было много то­варищей! Только нет у Сайбуна друзей. С Ниной он не разговаривает. Даштемир? Это не друг...

«Хорошо бы уехать в далекие края!» — часто теперь мечтал Сайбун.

Только напрасные это мечты. Не так крепко стоит Сайбун на ногах, чтобы один он мог отпра­виться в путь-дорогу. И денег у него нет. И хорошей профессией он не владеет. Кому действительно ну­жен такой неуч?

И, помечтав, а потом пораздумав, Сайбун снова садился за учебники. Что делать, надо учиться!

Дома было тихо. Мать и отец больше не ссори­лись. Правда, в разговорах они его часто упоми­нали.

Дня три назад отец ни с того ни с сего сказал, что, если Сайбун плохо кончит седьмой класс, он определит его на завод.

— Хоть специальность дельную получит, — за­ключил отец.

Мать стала возражать. Тогда отец раздраженно заговорил, что Сайбун ведет себя как уличный па­цан, что в нем нет гордости и честности, которые являются основой характера горца, что, наконец, рабочая среда подействует на Сайбуна, повлияет на него сильнее, чем школа.

— Злой ты, Шарип, — сказала мать.

— Я был добрым, пока Сайбун мне на голову не сел...

Разговор утих. Но Сайбун знал, что не пройдет и часа, как отец или мать снова заведут речь о нем, о его учебе, о его будущем.

«Между собой говорят, а со мной нет», — злился Сайбун.

Порой ему казалось, что отец с матерью беспо­коятся не о нем, а о каком-то постороннем челове­ке, хотя и называют его Сайбуном. Допустим, он действительно плохо ведет себя. Допустим, в его душе и вправду нет гордости и честности, какие должны быть у горца. Наконец, очень вероятно, что школа не сможет исправить его, а рабочая среда сможет. Но разве отец и мать знают причины, из- за которых он неправильно ведет себя, плохо учит­ся, обманывает людей? Не знают! И вроде бы не хотят узнать! А если б хотели, заговорили бы с ним, с Сайбуном, попросили открыть свою душу, прила­скали...

«Один я на свете, — думал Сайбун. — И никому я по-настоящему не нужен. Ни Нине. Ни родителям. Ни Даштемиру. Чужой всем...»

Когда он так думал, на глазах у него наверты­вались слезы и в горле неприятно першило.

Не раз и не два представлял Сайбун свое буду­щее. Все казалось ему светлым и красивым, пока в мечты не вмешивался Даштемир. Спасибо ему за деньги. Спасибо за велосипед, все-таки он его купил Сайбуну, а не отец. Но лучше бы не было ни денег, ни велосипеда. Лучше было бы, если б Сайбун ни­когда не встречал Даштемира.

Мысль, что от Даштемира надо избавиться, лю­быми путями избавиться, все чаще и чаще посеща­ла Сайбуна. Даштемир вор, и когда-нибудь на его след нападет милиция. Но когда? Может быть, не ждать этого дня и самому отправиться в мили­цию?

Сайбун подумал об этом, и сердце его наполни­лось страхом. Возьмут Даштемира, но возьмут и его. Это точно! А попасть в милицию Сайбун боял­ся, пожалуй, больше, чем мести Даштемира.

«Все образуется. Само собой образуется», — уте­шал себя Сайбун.

Он все-таки надеялся на чудо. Не может так дальше идти! Что-то должно произойти — хорошее, настоящее, что избавит его от мрачных мыслей и страшной, неправильной жизни!

«МНЕ НЕЧЕГО ДАРИТЬ...»

С одной стороны, Сайбун понимал, почему его близкие и друзья — тот же отец, та же Нина — от­носятся к нему плохо. С другой стороны, это злило его.

«Неужели они не понимают, что мне нужна их поддержка?» — думал он.

Никто, кроме Даштемира, не знал о другой сто­роне его жизни — о случае, с телефоном-автоматом и истории с магазином. Все судили его лишь по не­многим дурным поступкам. Нина, например, ду­лась на Сайбуна за драку с Хамидом. Отец ставил ему в вину то, что он залез в шкатулку и взял отту­да без спросу три рубля; то, что он исправил слу­чайную двойку на пятерку. Но, во-первых, не так все это страшно, как считают Нина и отец, а во-вто­рых, разве можно по таким случаям делать окон­чательное заключение о человеке? Сам Сайбун не считал, что он хороший. Но и не плохой. В конце концов, даже Ольга Васильевна на уроках говори­ла, что совсем плохих людей нет, что в каждом че­ловеке больше хорошего, чем дурного. И, думая о себе, Сайбун видел в своем характере немало хоро­шего...

Он-то видел, но другие почему-то не видели.

Однажды Сайбун бросил в коридоре какую-то ненужную ему бумажку. Только бросил — глядь, к нему уже спешит девчонка не то