султана. Его исполнительные должностные лица включали трех или более высших визирей, двух военных судей (кадиаскеров) из Румелии (Юго-Восточная Европа) и Анатолии, одного или нескольких казначеев и канцлера. Кодекс законов Мехмеда II подробно описывал придворный этикет, включая надлежащую растительность на лице, материал и размер тюрбана: чем выше и изящнее тюрбан, тем выше ранг человека. Как заместитель султана, великий визирь получил политическую и исполнительную власть и заменил султана в качестве человека, ответственного за повседневные административные дела и за руководство войсками в бою. Великий визирь, а не султан, председательствовал в императорском совете и выполнял функции командующего армией. В итоге султан становился все меньше гази и все больше цезарем.

После завоевания султан Мехмед II приказал уволить и казнить бывшего великого визиря Чандарлы Халиль-пашу, который, в отличие от младших визирей, выступал за мир с византийцами и против завоевания Константинополя. Его анатолийская мусульманская семья предоставляла визирей династии в течение двух столетий. Его сменил новообращенный Махмуд-паша (занимал пост в 1455–1474 гг., казнен в 1474 г.). Это изменение ознаменовало начало конца власти великих мусульманских семей и создания новой меритократии из новообращенных, прошедших обучение во дворце и получивших множество важных должностей. Подчинение султаном Мехмедом II большей части Юго-Восточной Европы во второй половине его правления обеспечило этот источник рабочей силы. Новообращенные, набранные с помощью девширме, отныне занимали высшие должности в администрации, пост великого визиря, и составляли корпус янычар.

Отныне ведущие администраторы империи, особенно великий визирь, не были турецкими мусульманами. В XV в. они часто были обращенными отпрысками завоеванных христианских династий, в том числе византийских.

Со своим новым повышенным статусом и отчужденными отношениями с внешним миром Мехмед II замкнулся в тишине дворца. Он проводил большую часть времени в центре череды все более уединенных дворов, главным из которых стала недоступная королевская резиденция, где проживали султан и его мальчики-пажи, в то время как его семья жила в Старом дворце[236]. Результатом стала консолидация нового правящего класса. Новый дворец Топкапы служил центром администрации и ритуализованной помпезности и церемоний в византийском стиле, где организованное ритуальное движение отмечало переход от одного тщательно охраняемого официального места и внутреннего двора к следующему, выражая новую иерархию империи.

Однако переход династии от княжества, созданного османским гази, к империи, основанной на меритократии и новообращенных, не прошел гладко. Элитные византийские семьи остались в городе и по-прежнему занимали руководящие посты – некоторые, оставаясь христианами, другие после обращения в ислам[237]. Многие великие визири в период с 1453 по 1515 г. были выходцами из элитных греческих семей, включая племянника побежденного византийского императора Константина XI Палеолога[238]. Уже в конце XVI в. потомки византийской королевской семьи занимали ключевые финансовые посты[239]. Напряженность, последовавшая за завоеванием, сосредотачивалась в верхушке этого административного класса, обращенного в христианство, из-за назначения христиан – особенно византийской знати, которая была членами династии Палеологов, – и евреев на руководящие должности, а также распределения между ними доходов и земельных владений. Приход к власти новобранцев-сборщиков налогов и отдельных христиан и евреев сопровождался ослаблением власти прирожденных мусульман, особенно суфиев, кочевников, воинов-пограничников и даже представителей религиозного класса.

Последние были взбешены отменой Мехмедом II пожертвований, финансировавших религиозные учреждения. Новая серебряная монета Мехмеда II, налогообложение, расширение имперского контроля над землями богатых семей и расширение системы откупа[240] были непопулярными мерами[241].

Осознав, что эти изменения – навсегда, гази запротестовали, когда в 1457 г. Мехмед II отдал приказ о штурме Белграда. Гази заявили, что, когда город будет захвачен, им придется пахать землю[242]. Они не хотели быть контролируемыми оседлыми земледельцами, привязанными к наделам, предпочитая вести постоянную войну и жить за счет грабежей, обвиняя в своих разочарованиях других. Тот факт, что штурмом руководил обращенный византийский аристократ и великий визирь Мехмед-паша Ангелович (занимал этот пост в 1455–1468 гг.), усилил их чувство отчуждения.

Визирей христианского и еврейского происхождения и еврейских сборщиков налогов очерняли в исторических отчетах, написанных после смерти Мехмеда II теми, кто представлял интересы мистиков и пограничных воинов, чья власть и привилегии сократились. Они выразили возмущение финансовыми льготами, предоставленными грекам, которых Мехмед II поселил в Стамбуле, в результате чего некоторые обращенные и необращенные христиане достигли богатства и власти. Гнев суфиев был направлен на доверенное лицо султана, обращенного византийского дворянина великого визиря Рума Мехмед-пашу, которого обвиняли в том, что он убедил Мехмеда II проводить политику, приносившую пользу христианам и вред мусульманам[243]. Самый выдающийся автор среди них был возмущен новой финансовой политикой, введенной визирем, принуждавшей его платить арендную плату за особняки и магазины, которые он приобрел после завоевания, вопреки первоначальному указу Мехмеда II о том, что любому мусульманину, добровольно поселившемуся в городе, будет разрешено владеть заброшенной христианской или еврейской собственностью[244].

Писатели также клеветали на евреев, уделяя особое внимание обращенному в христианство врачу-еврею Мех-меда II, а позже его верному спутнику и визирю Хекиму Якуб-паше.

Тот же мусульманский автор, вставший на сторону суфиев и гази, а также критиковавший визирей христианского происхождения, утверждал, что, предположительно, до Хекима Якуб-паши султаны никогда не назначали евреев на государственные должности, «потому что считали их разрушителями морали». Но когда Хеким Якуб-паша стал визирем, «сколько бы ни было жадных евреев, все они вмешивались в дела султана». Далее, «пока он не пришел, управленцев не вешали»[245]. Автор имел в виду еврейского сборщика налогов Якуба, сына Израиля, который был казнен в 1472 г. Когда Мехмед II умер в 1481 г., янычары обвинили Хекима Якуб-пашу – предполагалось, что Венеция заплатила ему за отравление султана – и устроили неистовый погром в Стамбуле, разграбив еврейские и христианские дома, напав на особняки богатых правительственных чиновников. обезглавив великого визиря и разграбив его дворец[246]. Этот всплеск насилия означал необходимость управлять взаимодействием между интеграцией новой элиты путем обращения в христианство и возникающей в результате этого напряженностью в многоконфессиональном мегаполисе.

Сначала Константинополь, потом Рим?

По состоянию на 1453 г. один из величайших городов христианского мира находился в руках мусульман. В отличие от многих арабских и турецких правителей до него, Мехмеду II удалось завоевать Константинополь. Но было ли этого достаточно в его глазах? Когда в 1480 г. султан достраивал свой новый дворец, он послал флот напасть на рыцарей-госпитальеров Святого Иоанна на острове Родос и их союзника – Неаполитанское королевство. Осада Родоса провалилась, но флот захватил крепость Отранто на материковой части Италии. Однако после удержания его в течение года он был сдан без