Щетина надеялся, что все изменится, что Булат еще сможет быть счастлив.

— Только бы дождаться, — подумал старик, когда грудь сдавило болью, и он прислонился спиной к бревенчатой стене, прижав сморщенную ладонь к груди.

Рядом появилась одна из служанок, а затем она что-то закричала, пока Щетина смотрел на небо, понимая, что за ним пришли.

Он увидел темный силуэт на фоне яркого солнца и этот силуэт приближался к нему.

— Лорри? — он узнал воительницу по точеной фигуре, по длинным волосам, в которых играли солнечные лучи.

Северянка приблизилась и опустилась рядом со стариком на колени, глядя прямо ему в глаза. Ни он, ни она словно и не замечали людей, что суетились вокруг Щетины. Появившегося из дома Кудеяра, который нагнулся к старику, чтобы взять его на руки.

— Ты пришла за мной? — спросил старик.

Девушка улыбнулась.

— Уже скоро, — ответила она.

Щетина вздохнул и грудь взорвалась болью.

— Я так и не увижу его счастливым! — вздохнул он.

Северянка покачала головой.

— Ты пока еще остаешься здесь. Я пришла предупредить и мне это дорогого стоило, — сказала она как-то грустно.

— Что? — удивился Щетина и тут его подняли на руки и понесли куда-то. Лорри шагнула следом и внезапно резко вскинула руки и время остановилось… Только не для нее и не для старика, который смотрел на северянку во все глаза.

— Скажи ему, что все его женщины, все, кто полюбит его и кого полюбит он обречены, — произнесла она еле слышно, — Передай ему, что ОНА тоже умрет. Пусть знает и пусть решит для себя, что важнее — короткое счастье или ее жизнь. Передай, дед, не забудь мои слова….

Щетина так и не понял, кто такая эта загадочная ОНА. Но переспросить не успел. Видение Лорри стало таять, пока не исчезло из виду, а затем боль в груди стала ослабевать и когда Кудеяр внес его в дом, а время снова потекло, как и прежде, старик знал точно, что в этот раз смерть миновала его, а значит, он еще увидит своего сына.

И только эта мысль грела его душу.

В отличие от оборотней, что разбили лагерь ниже по течению холодной северной реки, несущей свои воды в более теплые края, где уже находились первые поселения людей, Асгейр прекрасно чувствовал холод и потому развел огонь, устроив себе подобие шалаша из ветвей. Пришлось немного потрудиться и приложить магии, но зато итог радовал. Забравшись внутрь и разогрев предварительно еду, он сидел окутанный теплым воздухом и думал о том, сколько еще ему предстоит пройти, покуда оборотни не выведут его к цели. Знай он заранее местонахождение девчонки, переместился бы туда без особого труда, посредством пещер — сосредоточения темной силы, но так как он не этого не знал, приходилось плестись за Дьярви и его спутником, испытывая неудобства и лишения, словно он обычный человек. А оборотни, хотя и казались относительно людей быстрыми, по мнению Асгейра все равно были слишком медлительны.

А еще, где-то там была и Брунхильда. Хитрая матерая волчица, которая за своего сына готова на все. Оба знали о существовании друг друга и порой, шагая по снегу за Дьярви и совой, Асгейру противостоял сильный ветер, замедлявший его шаги, заставлявший прилагать большие усилия, чем он рассчитывал, на преследование оборотней и колдун полагал, что эти ветры не что иное, как дело рук… или лап, прекрасной белой волчицы.

Она словно хотела показать ему — я слежу за тобой, я рядом…

Асгейр вскинул голову вверх, когда услышал раздавшийся в наступившей тишине вой… Он улыбнулся. Это был Дьярви. Мальчишка-оборотень почувствовал, что здесь подходит граница земель, на которых властвовала его мать, а значит и силы у Брунхильды теперь будет меньше.

Он все надеялся, что волчица подхватит крик своего сына, но нет. Матерая хищница ничем не выдала своего местонахождения.

Едва стих волчий вой, как вокруг поднялся ветер. Мгновение и костер потух, вспыхнув в последний раз и колдуна охватил холод, неестественный и пронизывающий до самых костей.

Асгейр вскинул вверх руки, прогоняя морок и выдавил улыбку.

— Шутить изволишь, ведьма? — спросил он ветер. Тот, словно издеваясь, швырнул в лицо мужчины горсть снега и умчался вверх, потревожив вершины спящих сосен.

Глава 7.

Несколько дней нас просто держали в доме, давая выходить лишь в уборную. Нам постоянно приносили пищу и воду, чистую одежду и при этом всегда у дверей находилось двое, а то и сразу трое вооруженных людей. Стоило мне выглянуть за двери, как меня тут же мягко водворяли обратно в дом.

Мы были просто пленниками, хотя я сперва решила, что Торстен сразу же вручит меня как подарок своему вождю, но нет. Видимо я ошибалась и меня держали для какого-то особенного случая. Злиться кричать и что-то требовать не было смысла, и мы с Нечаем просто дожидались того часа, когда ситуация разрешится сама по себе. Старик был молчалив и редко доставал арфу, лениво перебирая тонкие струны. Смотрел на меня и думал о чем-то своем. А я сидела у окна — единственного места, которое давало мне обманчивое ощущение свободы, поскольку рама была наглухо прибита, а разбей я окно, на шум тут же примчатся охранники, и потому я делала только то, что могла делать в такой ситуации — смотрела на небо и следила за передвижением кур по усыпанной сеном земле.

А еще я думала о том, что Нечай ошибся.

Булат ничего не почувствовал. Он не пришел за мной, да и могла ли я упрекнуть его в этом, ведь сама ясно дала понять, что передумала быть с ним. Без объяснений…хотя, он и не поинтересовался причиной. Но все же я не винила его в том, что он уехал. Мы были знакомы всего ничего и Булат по-своему попытался спасти меня от Гуннара, да вот Торстен подвел, придумав свой простой, но такой действенный план.

И вот теперь мы томились в ожидании в этом домике в самом углу двора, раскинутого перед домом северянина. Когда в один прекрасный день нас все же навестили.

— Как устроились? — Торстен протиснулся в дом. Он не улыбался, а просто смотрел напряженно и выжидающе, словно хищник перед прыжком и этот его взгляд заставлял мою спину леденеть, а колени привычно дрожать.

— Спасибо, все могло бы быть и лучше, — ответил северянину Нечай.

Мужчина покосился на старика, ухмыльнулся.

— Ну, ничего. Скоро будете