Шрифт:
Закладка:
Захватывались улица за улицей. Ополченцы продвигались вперед. Бой лишь набирал обороты. Огневая мощь и боевой дух бойцов не оставляли ни единого шанса противнику.
Этот уличный бой стал характерным для ополчения. Хаос и импровизация на такой войне были находкой и спасением при численном меньшинстве донецких бойцов. Не было ни тактики, ни стратегии. Была лишь холодная ярость, безумие и вера в победу.
Город был освобожден. Кто-то из укропов лез в бронетехнику, кто-то убегал и получал пулю в спину. Раненых добивали. В этом бою не брали пленных. В этом бою все было по-настоящему. Вся колонна была вытеснена из города, после чего уничтожена точной работой артиллерии, отправившей всех и каждого в ад.
Когда стало ясно, что в городе не осталось украинских военных, ополченцы начали зачистку города. Проверяли каждый сарай, каждый дом и подвал. Бойцы шли по улицам в полный рост и осматривали все вокруг.
Одна женщина выбежала на улицу и, схватив Матроса за руку, начала целовать ему ладонь.
— Спасибо, сынки. Спасибо вам.
Матросу стало жутко неудобно.
— Женщина, да перестаньте вы. Мы просто делаем то, что должны. Отправляйтесь в дом и пока не выходите.
— Хорошо, сынок. Спасибо вам.
У Матроса сильно болела рука, поэтому приходилось ставить автомат на верхнюю часть предплечья — чтобы обезопасить рану и обездвижить кисть. Ополченец был в кураже и не чувствовал усталости. Единственное, о чем он думал сейчас, — это о Водяном.
Бойцы вышли на перекресток. Матрос увидел подозрительного человека и крикнул:
— А ну, подошел сюда!
В ответ не было никакой реакции.
— Але, боец, стоять, я сказал.
Матрос не выдержал и выпустил автоматную очередь у его ног. Мужчина подпрыгнул на месте и остановился.
— Ты что, глухой? — крикнул злобно Матрос. — Подполз живо сюда.
Пререканий не было, и испугавшийся мужчина лег на землю и начал ползти в сторону бойца.
— Документы где?
— С собой нет, — ответил мужчина не совсем разборчивым голосом.
— Пацаны, тут укроп.
— Я местный. Свой.
— Документы где?
— Дома.
— Да местный он. Алкаш местный, — крикнула какая-то женщина.
— Пошел отсюда, и чтоб не видно тебя было, — сказал Матрос алкашу и напоследок стрельнул пару раз в воздух.
«Водяной?!»
«Брат?!»
Эти два слова крутились в голове.
— Надо искать Водяного. Прочешите все подвалы. И спрашивайте у местных. Может, лежит где-то раненый, — с надрывом произнес Матрос, подавив ком в горле.
Сам боец пошел на место вчерашней перестрелки и начал искать следы брата. Здесь было немного запекшейся крови и бандана, которую носил Рэмбо. Она была вся в крови, а на затылочной части светилось пулевое отверстие.
«Погиб!..» — подумал Матрос, и ему стало еще страшнее за Водяного. Ополченец начал осматривать территорию и искать рыхлую землю.
«Если и погиб, то где-то могли закопать…»
— Матрос! — крикнул один из бойцов.
— Да?
— Тут местные говорят, что укропы закопали вчера шесть человек.
У Матроса сжалось все внутри от ужаса.
— Скажи, чтобы откопали, — сказал Матрос и пошел к месту захоронения.
Местные ребята начали раскапывать небольшую братскую могилу, а Матрос стоял, замерев от ужаса. Он боялся увидеть там своего брата. Когда тела уже были видны, ополченец склонился над могилой и пригляделся к лицам. Он никогда не думал, что при жизни придется тревожить мертвых. Тошнота подступила к горлу, но боец подавил ее и, не обнаружив Водяного среди погибших, с облегчением выдохнул и сказал:
— Водяного тут нет. Нужно похоронить их нормально. По правилам. Еще где-то кого-то хоронили? — обратился он к местным.
— Больше нигде и никого.
— Надо осмотреть весь город и поискать свежевскопанные места, — сказал Матрос местным жителям. — Давайте только быстрей. Помогите. Времени мало, — уже с мольбой в голосе произнес Матрос.
Поиски продолжались около двух часов. За это время осмотрели все, что только можно было, но Водяного нигде не было.
Матрос потерял всякую надежду и представлял, что жить с этим ему придется до конца своих дней. Он не знал, как скажет своей матери, что его брат и ее родной сын погиб.
Облегчение пришло к Матросу под вечер. Связисту, который занимался обменом пленных, позвонил кто-то с украинской стороны и сообщил, что у них в плену находятся два ополченца. Противники хотели обменять их на троих захваченных накануне украинских разведчиков.
— Меняйте! — не раздумывая сказал Матрос Шарниру, который разговаривал со связным.
— Все будет сделано, Матрос, не переживай. Завтра на рассвете обменяем.
— Так Водяной там есть?
— По описанию вроде бы он.
— Нужны гарантии, — злился Матрос.
— Ну, какие тут гарантии? Мне сообщил человек, который говорил с украинским связным. Завтра его должны поменять. Все будет хорошо.
— Дай Бог, — говорил Матрос, успокаивая себя.
— Тебе надо отдохнуть и подлечиться. Отправляйся в Донецк. Мы будем держать тебя в курсе всего.
Жизненный опыт Матроса показывал, что очень важные вопросы всегда нужно решать самому, но сейчас бойцу подумалось, что он может рассчитывать на Шарнира и отряд.
— Я с тебя лично спрошу, Шарнир. Не подведи.
— Отдыхай, Матрос. Тебе надо восстановиться.
Ополченец кивнул, пожал руку замкомандира, собрал свои вещи и поехал в Донецк, позвонив по дороге сыну:
— Привет, сынок. Я через пару часов буду у тебя. Готовь на стол.
— Хорошо. А с дядей-то что? Его нашли? Где он?
— С дядей… Дядя сейчас далеко, сынок, — многозначительно и отрешенно произнес Матрос.
На другом конце линии наступила пауза.
— Погиб? — еле дыша, спросил сын.
— Буду дома — все расскажу.
Глава 16
Матрос бежал по лесу. До штаба оставалось еще несколько километров, а силы уже были на исходе. Автоматные очереди становились все громче, шаги тяжелее, а безысходность уже дышала в спину.
Боец спрятался за деревом, чтобы перевести дыхание и оценить обстановку. Нужно было сменить направление и скрыться около реки. Резко выдохнув, Матрос сместился влево и что есть силы продолжил бег. Еще совсем немного — и он достигнет цели.
«Еще немного!»
Острая боль пронзила голень, и Матрос упал, прочесав головой землю на несколько метров вперед. Кричать не было сил, и боец только сильно прищурил глаза и стиснул зубы. Он перевернулся на спину и снял с предохранителя автомат. Тяжелое дыхание дополнялось пронизывающим страхом, усугублявшим и без того сложное положение ополченца.
Он был готов дать последний бой и, заметив движение, открыл огонь. Матрос стрелял, даже когда нестерпимая ноющая боль полностью завладела плечом. Боец не хотел сдаваться. Не хотел заканчивать войну так.
Вдалеке послышалось, как с гранаты сорвали чеку.
