— Готово, — задорно вскричал каратель, после чего взял несколько щепоток соли и начал понемногу посыпать ею свежую рану.

Водяной улыбался в ответ на боль. Он был готов. Он точно знал, что воевал против фашистов, которых ждет ад на земле. Он был готов плюнуть в лицо обидчикам и сделать все, чтобы его убили. Ноги уже отекли, ходить не представлялось возможным, а ожог на руке, полученный во время взрыва машины, был таким сильным, что сжег часть сухожилий, при этом фаланга пальца сместилась в глубь кисти.

«Я люблю тебя, доченька», — искренне произнес про себя боец и набрал слюны, чтобы плюнуть в лицо обидчику, но вдруг увидел, как к карателям подбежали украинские разведчики и начали ссориться из-за отношения к пленным.

— Мы его забираем с собой, — сказал один из разведчиков.

Националисты не были довольны таким поворотом событий, но вынуждены были повиноваться. Водяного посадили на БТР, разведчики сели рядом и уехали на базу.

Дорога была длинной. Пленный не видел, куда двигалась машина, но где-то через полчаса БТР остановился в поле, военные получили приказ по рации, слезли с машины и покинули территорию, предварительно напоив ополченца водой.

Обессиленный боец провел на БТРе час или два. В его голове вновь возникла мысль о побеге, но Водяной понимал, что не сможет даже слезть с машины.

Палящее солнце обжигало свежие раны, которые едва успели покрыться тонкой коркой. Отекшими ногами было тяжело даже шевелить. Боец не знал, что ждет его впереди. Он надеялся, что сейчас где-то проедут ополченцы, найдут его и спасут. Через несколько часов он услышал человеческие голоса.

— Ух ты. А тут у нас раненый сепар, — сказал писклявый голос.

Это был отряд Национальной гвардии, состоявший из добровольцев. Люди в камуфляже, ехидно оскалившись, скинули Водяного с БТРа.

— Ну что? Пристрелим его? — сказал кто-то из группы на чистом русском.

— Давайте лучше к БТРу привяжем и будем катать по всему полю, — предложил другой и пнул Водяного ногой. Затем он пнул еще раз, но уже с большей ненавистью. После второго удара к добровольцу присоединились его товарищи, и они около десяти минут избивали ногами беспомощного раненого бойца.

Водяной уже ничего не чувствовал. Он уже попрощался со всеми, кого любил. Он был готов.

— Давай привяжем его к двум машинам и поедем в разные стороны. Посмотрим, как его разорвет на две части. Чья часть будет больше, тот и победил.

Все дружно засмеялись.

Водяной еле дышал. Его голова подергивалась от бессилия, а заплывшие глаза с трудом различали солнечный свет. Боец был почти при смерти. В его голове еще витал образ дочки и мелькала грустная мысль о том, что закопают его тут, прямо в поле, и никто и никогда не найдет его могилу, чтобы раз в год приходить и оставлять цветы.

«Делайте, что хотите», — подумал Водяной и закрыл глаза. Он не помнил, что было дальше. Не видел, как вернулись разведчики и уже в третий раз спасли ему жизнь. Не видел дорогу до базы и то, как его отнесли в новую камеру, где были еще три человека.

На новом месте боец провел два дня. Он был все еще жив. Здесь он узнал, что вместе с ним в плену были три депутата местного самоуправления Макеевки. Один из них лет пятидесяти пяти, второй был сыном старшего из пленных, а третий был ранен и почти ничего не говорил. Все трое не были ополченцами.

Шел седьмой день плена. Депутатов должны были обменять в тот же день, но пленные узнали от разведчиков, что пока это невозможно и всех пленных вечером заберет контрразведка.

По старым советским фильмам Водяной представлял себе, что делает контрразведка с людьми. Там пытают изощренными способами, выбивая любую информацию и превращая человека в кусок мяса, а затем его разрезают на кожаные ремни. Водяной чувствовал, что на этом его война закончилась.

До прибытия контрразведки оставался час. Пленные говорили между собой о чем-то постороннем, пытаясь абстрагироваться от происходящего, чтобы добавить немного оптимизма перед приближающимся концом.

— Вы трое, — зашел один из украинских военных, — собираемся. Сделка не отменяется. Все получилось.

— А с ним что? — спросил старший депутат.

— Он нам уже не нужен. Мы своих обменяли. Хотите — берите с собой прицепом, — закончил он и закрыл дверь.

У Водяного сдавило грудь.

— Мужики, вы меня хотя бы до дороги дотащите, я ходить не могу. А там я уже доползу, — сказал боец. Снова появилась призрачная надежда на спасение.

— Русские своих не бросают, — с улыбкой сказал мужчина.

Контрразведка никого не застала. Пленным завязали глаза и долго возили кругами, путая след, после чего оставили в поле и сказали, куда идти.

Водяного положили на матрас и тянули втроем около двух километров. Ополченцу было неловко от того, что он не может пойти сам и вынужден обременять собой других, но выбора у него не было. Он был очень благодарен своим спасителям.

Спустя два километра раненый депутат уже не мог помогать общему делу. Тогда самый старший из мужчин закинул на плечи Водяного и еще около трех километров нес на своей спине, практически ни разу не останавливаясь, чтобы передохнуть. Настоящий мужик! Несмотря на годы, он молча и уверенно нес раненого земляка.

Когда добрались до ближайшей деревни, Водяного положили в тачку. И еще километров пять все шли пешком до следующей деревни, где пленных уже подобрали бойцы сопротивления.

— Мужики, простите, не могли раньше вас забрать. Там работают снайперы. Территория простреливается.

— Да не беда. Тут у нас боец тяжело ранен. Его в больницу срочно надо.

— Хорошо. Сейчас отвезем.

— Спасибо тебе, — со слезами на глазах сказал Водяной. Слезы стекали по грязному лицу, оставляя мутные разводы. — Я твой должник до конца жизни.

— Да перестань ты, Водяной. На моем месте ты поступил бы так же.

Водяной крепко пожал руку мужчине и обнял его.

— Слушай, ты, как будешь в городе, найди подразделение Моторолы. Очень прошу. Дай им знать, что я живой.

— А куда вы его повезете? — спросил мужчина у бойцов.

— В Антрацит.

— Хорошо, конечно, передам.

— И номер свой им оставь. Мне отблагодарить тебя хочется. Встретиться, поговорить, как только оклемаюсь.

— Хорошо, — с доброй улыбкой сказал мужчина, после чего Водяного увезли в больницу.

Раненому бойцу обмыли ноги, разрезали остатки одежды и сразу положили на операционный стол. Оказалось, что в больнице дежурил очень хороший хирург, который в ту же ночь принялся делать операцию по