рассудке. Говорил он ясно и любезно, улыбался милостиво, и в каждом его движении была та непринужденная величавость, за какую так любил его простой народ. За стенами дворца лондонский люд ликовал.

Любезно поблагодарив за «добрые старания» герцога Йорка и неразлучного с ним графа Уорика, король разрешил герцогу вернуться в свой замок Фотерингей. Слуги тем временем уже бежали в Тауэр освобождать злосчастного Сомерсета, если холод и сырость его еще не доконали.

Счастью Маргариты не было предела: власть и свобода вновь были в ее распоряжении. Править она будет одна, щадя силы болезненного супруга. Маргарита чувствовала себя победительницей. Получив желаемое, женщина верит, что весь мир у ее ног.

Но в мире существуют Уорики.

Опасаясь, и вполне справедливо, что дядю, в который раз уступившего кормило власти Сомерсету, призовут на Совет держать ответ за свое правление, а Совет этот будет просто судом, Уорик поторопил герцога покинуть родовой замок, который стоял на королевской земле, и отправиться в свое герцогство, в крепость Сэндал. Разумеется, он сопровождал дядю. Мало того, он пригласил сопровождать его и своего отца, лорда Солсбери с его войском, а также многих других знатных людей с их вооруженными отрядами, вставших на сторону Белой розы.

Когда они собрались, Уорик произнес речь, порицая Сомерсета за потерю Нормандии и Гиени и обвинив его в том, что он задумал уничтожить и саму Англию, ведя ее к неминуемой гибели. Лорды, сторонники Йорка, в один голос решили, что необходимо покончить с такой опасностью, и сообщили, что готовы взяться за оружие.

– Мы не посягаем на жизнь короля, – объявил граф Уорик. – Умереть должен Сомерсет, а вместе с ним, если будет такая необходимость, и та, которая смотрит на все его глазами и до сих пор не поняла, что первый долг королевы Англии служить Англии, а не интересам французского короля. Что же касается младенца, которого она подарила короне, то не будем сомневаться – он незаконнорожденный, плод любовной связи Маргариты с ее обожаемым Сомерсетом.

– И как же мы поступим с Генрихом? – задал вопрос один из лордов.

– Он может жить так, как больше всего любит, в любом из монастырей. А мы будем кричать: «Да здравствует король Генрих!»

Эмиссары герцога Йорка отправились собирать сочувствующих среди самых богатых и знатных лордов, а три тысячи человек в замке Сэндел стали готовиться к походу на Лондон. Пунктом сбора, где союзники должны были встретиться, Уорик назначил Сент-Олбанс, городок примерно в пяти лье[12] от Лондона на дороге, ведущей в Ковентри. Уорик придавал месту встречи символическое значение: в большом нормандском соборе, построенном на месте казни святого Олбана, покоился прах Глостера.

Невольно вспоминается «Сид» Корнеля: «Нас двинулось пятьсот; но воинство росло, и к берегу реки три тысячи пришло»[13]. По пути к армии Йорка присоединились отряды герцога Норфолка, лорда Шрусбери и лорда Стенли.

Выбор пал на Сент-Олбанс еще и потому, что аббатство не позволило жителям построить вокруг города стену, «чтобы не возгордились», и город стоял открытым.

В Лондоне между тем узнали о предстоящем суровом испытании. У Ланкастеров оставалось совсем немного сторонников, тогда как стан друзей Йорка рос с каждым днем. Да и правление лорда-протектора королевскую семью не порадовало: казна была пуста, народ роптал, армия, можно считать, отсутствовала. Множество храбрецов погибло во Франции, стараясь защитить то, что защитить было уже невозможно.

– Сир, супруг мой, – попросила короля Маргарита, – вам нужно сплотить всех, кто остался с вами, опереться на их преданность, попросить объединиться с оставшимися у нас воинами.

– Неужели война, мадам? Вы снова просите меня приготовиться к войне? Проливать кровь англичан?

– А вы хотите, чтобы пролилась моя кровь и кровь нашего сына? О своей вы не думаете, я знаю! Йорк обрушивается на нас, как сокол на невинных птенцов, он не боится начать войну и проливать кровь…

Маргарита умела говорить убедительно, и Генрих дал согласие. В большой зале Вестминстера он собрал всех, кого считал верными законному королю, знатных сеньоров и мелких дворян. Здесь были герцог Бэкингем, барон Клиффорд, граф Дорсет, лорд Грей и рядом с ними простые рыцари. Король просто, но с большим чувством объявил всем присутствующим, что поручает им своего младенца-сына и его мать, молодую королеву. Многие плакали, все клялись сражаться за них до последней капли крови.

Уорик уже собрал многочисленную армию, а у короля было немногим более трех тысяч человек, однако надежных и отважных, среди которых сияли славные и знаменитые фамилии. Как и в походе против Джека Кэда, Маргарита решила сопровождать супруга, надев кольчугу. Красота ее и мужество воодушевляли всех.

Шпион донес Маргарите, что пунктом сбора Уорик назначил Сент-Олбанс, и она сразу же ускорила военные приготовления.

– Мы должны прибыть туда первыми, – сказала она Сомерсету, который на этот раз не стал слушать молений пугливой жены. – У нас появится преимущество, если город будет нашим. Оно будет единственным, потому что мы не можем взять числом…

Устами Маргариты говорила сама мудрость. Армия короля первой вошла в Сент-Олбанс, и город разукрасился цветами государя, словно готовился к большому празднику. Войска Йорка подходили все ближе. Наступала минута, когда Белая и Алая розы впервые вступят в открытую схватку.

Глава 6. Из замка в замок…

Генрих готов был вести сражение, но не желал, чтобы Маргарита подвергала себя опасности, и проявил редкую для него властность, отдав приказ: королева будет наблюдать за сражением с башни аббатства, вне досягаемости стрел. На этой башне Маргарита простилась и с Сомерсетом.

– Я не уверен, что вы меня еще любите, моя королева, – произнес он с несвойственным ему смирением, – но я по-прежнему люблю вас так…

– …как любите власть. Будьте честны, Эдмунд, вы меня не любили, когда, приехав из Франции, пришли ко мне с жалобой. В вашем сердце царила леди Элеонора.

На секунду он отвернулся, быть может, собираясь в который раз солгать, но что-то новое в нем, еще ему самому неведомое, принудило сказать правду:

– Да, это так. Мне хотелось жить… Я надеялся с вашей помощью получить власть, но клянусь вам Господом Богом, я попался в собственную ловушку и полюбил вас… страстно. И продолжаю так же любить вас…

Маргарита смотрела на войска Йорка, закрывшие всю равнину: они строились, готовясь к сражению.

– Благодарю за прямоту и, с вашего согласия, сохраню в памяти ваши последние слова. Сражайтесь храбро, и я буду любить вас еще крепче.

Не повернув к Сомерсету головы, Маргарита протянула ему руку, и тот, преклонив колени, поцеловал ее. Поднялся и