– Не говорите таких ужасов! Вы его королева, в его глазах такая же священная особа, как я.

– Нет. И не сомневайтесь, что участь наша будет различна. Меня тоже заточат в тюрьму, но я оттуда никогда не выйду. В один прекрасный день со слезами на глазах и печальными «увы» вам сообщат, что я умерла от неведомой болезни. Вы будете оплакивать меня, я знаю, но учтите, моя смерть будет делом ваших рук, потому что из-за вашей деликатности вы не хотите меня защитить. И похоже, настало время мне вернуться во Францию.

Маргарита попала в яблочко. Генрих торопливо подошел к ней, взял ее за руки. На глазах у него блестели слезы.

– Неужели вы считаете меня подлым трусом, нежный мой цветочек? Разве вы не знаете, как я вас люблю?

– Ну так докажите мне свою любовь!

Против супостата Йорка в Лондоне было собрано огромное войско. К военным отрядам присоединился двор и даже духовенство во главе с кардиналом Кемпом.

Йорк не ожидал такого отпора и отступил. Он двинулся на юг, собираясь обосноваться в Кенте. Король с войском последовал за ним. Генрих был уверен, что народ на его стороне. Когда два лагеря оказались друг напротив друга, коннетабль Сомерсет хотел дать сигнал к атаке. Все должны были слушаться его приказов. Все, но не король! Генрих не спешил начать кровавую резню, он хотел призвать на помощь дипломатию. Король отправил кардинала Кемпа к герцогу Йорку, чтобы узнать, чего он все-таки хочет. Ответ был дан немедленно: голову Сомерсета.

Вернувшись в королевский лагерь, Кемп глубоко задумался. Прежде чем сообщить ответ государю, он решил собрать близких людей и посоветоваться. В конце концов, если речь идет только о Сомерсете, которому все они знали цену, если только он служит причиной разногласия, было бы разумно устранить эту причину.

– Разумеется, речь идет не о казни. Возможно, арест удовлетворил бы герцога Йорка, – говорил кардинал Кемп. – Признаем, Сомерсет никогда ничего хорошего не сделал для Англии, он пустое место в правительстве. За него – только королева. Если ее фаворит будет арестован, она придет в ярость.

– Пусть ничего не знает до тех пор, пока Сомерсет не окажется под стражей, – предложил епископ Ковентри. – Нам нужно говорить с королем, а не с королевой.

Кардинал Кемп передал Генриху требование Йорка.

Вместо сотен убитых, не считая раненых, отставить от дел одного человека? Генрих не колебался ни секунды. К тому же, если быть совсем честным, король не слишком любил своего родственника, и хотя он не был ревнив, слухи, которые ходили о Маргарите и Сомерсете, его ранили. В скором времени начальник королевской охраны получил приказ забрать у Сомерсета великолепную шпагу коннетабля и взять его под охрану. После чего герцогу Йорку было отправлено сообщение об аресте Сомерсета и предложение пойти на мировую. Герцог согласился.

К несчастью, начальник охраны, объявив Сомерсету, что отныне он находится под стражей, не счел возможным препятствовать ему в прощании с королевой. Можно себе представить, какой гнев пробудила в ней новость. Но чувства не лишили Маргариту сообразительности.

– Герцог Йорк прибудет в наш лагерь? – осведомилась она у начальника охраны.

– Его ждут, мадам.

– Прекрасно. Я приказываю вам…

Через несколько минут Маргарита отправилась в шатер супруга. Едва она успела войти, как к королю ввели прибывшего герцога Йорка. После положенных по этикету приветствий герцог выразил преданность своему королю.

– Я заботился, сир, мой кузен, только о благе нашей страны. Сместите Сомерсета, и мир, готов поклясться, воцарится под крышами наших домов.

Королева, не дав супругу открыть рот, тут же заговорила сама:

– Нет ничего легче, чем чернить человека, который не может ни слова сказать в свою защиту. Посмеете ли вы высказать обвинения этому человеку прямо в лицо?

– Без малейших колебаний, мадам. Я всегда готов встретиться с его светлостью лицом к лицу, но такого желания не было у его светлости…

– Неужели? Ну, так теперь ваша встреча состоится!

Маргарита отвела в сторону часть занавеса, и из-за него появился улыбающийся Сомерсет, который направился к королю под недоуменный шепот присутствующих. Все произошло так быстро, что Генрих не успел даже слова вымолвить.

Ричард Йорк повернулся к королю:

– Я положился на ваше королевское слово, а вы меня обманули. Какое бесчестье!

Он направился к выходу, не поклонившись, но Маргарита успела поставить у выхода солдат. Они преградили путь Ричарду и вынудили его вернуться в шатер. Герцог дал волю гневу:

– Кто мог подумать, сир, что вы можете устроить засаду?

– Оскорбление его величества! – тут же воскликнула королева. – Стража, взять его и отвезти в Тауэр под надежной охраной!

Маргарита всерьез поверила, что победила. Генрих, глубоко раненный в своем рыцарском чувстве чести, не пожелал прилюдно унижать супругу и стоял молча. Его молчание подтвердило Маргарите, что вскоре она покончит со своим непримиримым врагом. Она уже приговорила его к топору: один удар – и Белая роза могла спокойно вянуть.

Но король, всегда склонный к всепрощению, поддержанный речами епископов, призывавших его к милосердию, отпустил мятежного кузена, сделав ему мягкое внушение и попросив дать обещание не поднимать оружия против короля. Выслушав его, Ричард Йорк удалился со своими людьми в собственные земли.

Маргарита с ума сходила от гнева, но поделать ничего не могла. Стиснув зубы, она вынуждена была смириться. Единственным ее утешением остался Сомерсет, который не был отстранен, но любила она его уже гораздо меньше. Он и вправду слишком любил жаловаться.

Судьба дала своим подопечным несколько месяцев передышки.

Йорк не решался вновь взяться за оружие, воюя против человека, который обошелся с ним так великодушно, не поставив в вину три мятежа за полтора года. Расплатой за них вполне мог стать эшафот.

Госпожа история вынуждает нас сказать, что в этих обстоятельствах Маргарита, хотя, возможно, и ослепленная страстью к своему любовнику, была права: один удар топора, о котором она мечтала, избавил бы Англию от тридцати лет гражданской войны.

Между тем мужество Маргариты отыскало ей сторонников. Великий Джон Тальбот, несмотря на преклонные годы, вновь попросился на службу и встал во главе королевских войск. Тальбот был самым мощным, самым гордым и самым благородным врагом Орлеанской девы. Его слава еще гремела на континенте. Он высадился во Франции и вернул англичанам Бордо… Без особых усилий, надо сказать, потому что город был не слишком доволен своим возвращением к французам. Не без причин: главным покупателем бордолезских вин была Англия. Вернувшись к родине-матери, бордолезцы с грустью глядели на горы бочек, громоздившихся