Мой повелитель добр и нежен,

 Улыбка сына ярче дня,

 И мир жилища безмятежен…

Что ж нужно больше для меня?

Вплоть от заката до восхода

Я целый день забот полна:

Поутру, помолясь, народу

Распределить я хлеб должна,

 Украсить дерево святое,

Работу всем служанкам дать,

А ровно в полдень, на покое

Владыку дома приласкать.

 Домой приходит он усталым,

На грудь главу склоняет мне,

 А я пою и опахалом

Над милым вею в тишине.

 Там ужин… Вечер наступает,

 Я за столом служу ему.

Вот ночь лампады зажигает,

И блеск луны ласкает тьму.

И, помолившись в нашем храме,

В зеленом садике потом

Мы побеседуем с друзьями

И к сну спокойные идем.

…

В писаньи есть: “Кто созидает

В степи для ближних водомет,

В пустыне дерево сажает,

Иль честно сына воспитает,

 Тот в небо с дэвами войдет”.

А книгам верю я смиренно:

 Я не умнее тех мужей,

 Что их писали вдохновенно,

 Что знали таинства вселенной,

 Сердца читали у людей.

Я также думаю, что всюду

Добро исходит от добра,

А зло — от зла, и верить буду,

Что сладкий плод, когда пора

Его придет, на свет выходит

Из корня сладкого всегда,

Что доброту любовь приводит,

А злую ненависть — вражда,

Что порождает мир — терпенье,

А если мы умрем, для нас

Настанет, может быть, мгновенье

Счастливей, чем минувший час.

…

Добро творю я, где возможно,

 И твердо верую в одно:

 Что всё, что есть, то непреложно,

 И благо в нем заключено."

Ответил Будда ей смиренно:

 "Ты мудрости самой мудрей!

 Своею речью драгоценной

Научишь ты учителей…"[8]

Индусы и буддисты говорят, что энергия мира направляется вовсе не безотносительно к тому, как она повлияет на состояние живущих в нём, но исключительно на их благо, и говорят о великом законе кармы, нравственном законе, проникающем всю вселенную, благодаря которому никакому существу не придёт никакое страдание, кроме того, которое он сам создал для себя ранее, причинив его другим. Потому, говорят они, в этом божьем мире нет причин для страха. Этот закон в буддизме всегда считался безграничным благословением и почитался как величайшая вещь в мире — благой закон, — и те, кто чтят его и обретают в нём своё счастье, во многих случаях тоже принадлежат к шестому лучу. Во многих книгах буддистов и индусов, предназначенных для выстраивания характера и совершенствования человека путём самовоспитания, стремящегося всегда учат, что он должен поклоняться Богу во всём и, как говорится в Гите, быть довольным всем тем, что приходит к нему без его непосредственных усилий, и охотно работать с этим как с наилучшим средством совершенствования своей жизни.

Эта тяга к благости в вещах может также связать людей шестого луча узами благодарности с любым великим лидером или учителем, который проповедует высшую доброту и демонстрирует её в силе служения в своей собственной жизни. Такие люди собрались, например, под знаменем Христа в западном мире, под знаменем Кришны — в Индии, а также и под знамёнами других в разной степени выдающихся людей всех времён. В христианстве вы найдёте три типа людей, имеющихся во всякой религии: есть люди, полностью находящиеся под властью кармы и вовсе не демонстрирующие определённого луча, поскольку не являются хозяевами себя и своих жизней, но живут в страхе, трепещут и ищут в религии убежища; среди остальных же есть чтящие Христа за его любовь и служение людям; и те, которые готовы любить людей и служить им в послушании Христу, которого они почитают в первую очередь за его великую доброту. Среди этих последних одна группа — это люди второго луча, движимые сопереживанием к окружающей жизни, а другая — люди шестого луча, которые в первую очередь — бхакты и затем — служители.

Аспект этого луча, играющий большую роль в почтении, испытываемом к миру, совсем без личных чувств, — это ценность, придаваемая процветанию. Этот наш мир с благодарностью любят миллионы людей, с упоением наслаждающихся благословениями процветания (или Лакшми) и безудержно восхищающихся её присутствием в великих достижениях и богатствах человечества. В огромной степени это чувствуется в американском народе, который любит свои города и плодородные равнины с преданностью, не знающей предела. "Собственная страна Бога", называют они Америку, говоря это со слезами на глазах, поскольку они люди, не стыдящиеся своих чувств, и поистине там присутствует Лакшми.

Среди животных лучше всего представляет этот тип друг человека — собака. Для неё хозяин — этот тот, кто не может быть неправ или сделать что-то не так, чья жизнь — круг чудесных сил, кто источник всего благополучия, существо, которого стоит ждать, для которого стоит работать и за которое стоит умереть. На каждом шагу он открывает врата рая, сама строгость его оказывается добротой, а когда он недоволен, то высшая честь — это умилостивить его. Таков бог её спасения, и ни Кришна, ни Христос не имеют столь более преданного последователя среди людей.

Глава XVII

СЕДЬМОЙ ЛУЧ

Как учёный видит в природе божественную мысль, а бхакта — служит любящему божественному сердцу, так истинный художник откликается на искусную божественную руку — он безоговорочно служит красоте природы. Это третий из лучей преданности или послушания, ибо художник и почитатель прекрасного признаёт в великом мире своего Учителя.

Истинный художник считает себя творцом красоты не в большей степени, чем истинный философ считает себя автором истины, которую он провозглашает. Об этом же говорит мудрость платоника, который спрашивает: "Где получает философ свою истину, а художник свою красоту? Изобретают ли гении эти вещи силой своего ума, принося в мир что-то новое, или получают из удивительного мироздания, в котором мы живём?". И он отвечает, что искусство — лишь копия природы, и художник лишь свидетель божественного разума, наполняющего мир всевозможными чудесами, а среди прочего и красотой.

В связи с этим я вспоминаю выставку в бенгальской школе искусств. Несколько посетителей стояли перед прекрасной серией картин, изображавших закат в Гималаях, и громко их критиковали, говоря, что таких цветов в закате конечно же не бывает, но позже те же люди, снова