Наконец и это видение, продержавшееся куда дольше прежних, померкло. Мотнув головой, чтобы изгнать его окончательно, Ульдиссиан почувствовал, как тварь, с которой он вступил в противоборство, тянется за его спину… к Серентии.

Вспомнив, зачем шел сюда, Ульдиссиан принялся лихорадочно искать способ снова отвлечь ее на себя и по наитию устремил взгляд на древнее здание. Встряхнуть постройку так, чтоб задрожала, особых трудов не составило. Со стен тут же посыпались осколки камня.

Однако стоило ему только начать, незримая сила (точнее – ничем не замутненная ярость, иными словами ее и не назовешь) с маху швырнула его оземь. Вскрикнув от боли, Ульдиссиан понял, что упорства злонамеренной твари явно недооценил. В голове зазвучал вой и новые непонятные слова. Ко всему этому примешивалось чувство ужасной утраты, однако сейчас, под вражеским натиском, сочувствия к противнику оно не вызвало никакого. Понятия не имевший, чем мог навлечь на себя гнев духа (или кто он еще таков), Ульдиссиан хотел всего-навсего уберечь от него Серентию… да и себя самого.

Собравшись с силами, Ульдиссиан поднял голову. Сквозь слезы, навернувшиеся на глаза, окрестности выглядели зыбкими, туманными, словно морок. Казалось, в затянувшей все вокруг дымке виден и мужской силуэт – вне всяких сомнений, демон, – непреклонным, разгневанным стражем высящийся над руинами.

Еще миг – и страж протянул к нему исполинскую руку.

Дабы понять, что может случиться, если его рука сомкнется вокруг Ульдиссиана, никакого воображения не требовалось, и человек приготовился защищаться.

Однако великан тут же исчез, уступив место буйному граду сломанных сучьев, осколков камня и прочего мусора, оставшегося после того, как Ульдиссиан расчистил перед собою дорогу. Теперь вся эта масса со всех сторон полетела в него, и, как он ни сдерживал натиск, закручивалась в вихре все плотнее и плотнее. Острые кончики сучьев мелькали в воздухе у самого носа, летящие камни проносились перед глазами куда быстрее самой быстрокрылой из птиц, и каждый вполне мог раскроить ему череп. Даже земля под Диомедовым сыном ходила ходуном, тряслась, колыхалась, будто кто-то тянется к нему снизу…

Он требовал, чтоб душа демона отвязалась от всех, кроме него самого, и вот его желание сбылось в полной мере. Осталось только одно – уцелеть… если, конечно, удастся.

Но если он погибнет, демон наверняка снова пустится в погоню за Серентией! Следовало полагать, некогда, обезумев от гнева, демон этот вместо того, чтоб умереть окончательно, каким-то неведомым образом оставил в мире живых частицу себя самого. Теперь этой частице, очевидно, хотелось заменить Серентией погибшую возлюбленную.

Поползновениям призрака непременно следовало положить конец. Если уж против Ульдиссиана не сумел устоять столь могучий демон, как Люцион, то с этой-то демонической нежитью он тем более справиться должен.

С этими мыслями Ульдиссиан снова сосредоточился на развалинах. Казалось, они прямо связаны с демоном. С огромным трудом, шаг за шагом, двинулся он вперед, стараясь не замечать угрожающей близости летящих в него обломков – даже после того, как один из сучьев зацепил его лоб, оставив на коже небольшую, однако весьма ощутимую царапину. Не сводя взгляда с цели, сын Диомеда сморгнул залившую глаз кровь.

Древнее здание вновь затряслось – на сей раз гораздо сильнее прежнего. Часть правой стены рухнула вниз, отправив в заросли то немногое, что оставалось от крыши. Осыпавшийся проем одного из окон утратил всякую четкость границ.

Голос в Ульдиссиановой голове сорвался на душераздирающий визг. Что-то вцепилось в лодыжку, вынудив волей-неволей отвлечься.

Ногу капканом стиснула лишенная плоти ладонь – с виду вполне человеческая, если бы не четыре пальца вместо пяти да длинные-длинные ногти. Только теперь Ульдиссиана и осенило: именно так выглядели руки спутника красавицы, являвшейся ему в видениях. Руки демона.

Тем временем из-под земли появилась вторая рука, на сей раз – покрытая клочьями бледной, как кости, кожи. Рванувшись что было сил, Ульдиссиан сумел освободиться от хватки первой, но тут же споткнулся о некое невидимое препятствие и рухнул на спину.

Земля раздалась, брызнула в стороны, выпуская на свет безобразную тварь – демона, не живого, но и не мертвого. Кости его сочленялись совсем иначе, чем у людей, а остов груди оказался сплошным, без единой щели меж ребер. Впрочем, уже одно то, что у этого демона имеется хоть какой-то костяк, здорово удивляло само по себе – у ужасающего чудовища по имени Гулаг костей вроде бы не было ни единой… однако среди их братии, похоже, всякий был страшен на свой, собственный лад.

Голова демона странным, неестественным образом склонилась вбок, нижняя челюсть безвольно отвисла. От былой красоты в нем не осталось даже следа. Несколько сороконожек, пожирательниц падали, даже спустя столь долгое время находящих на нем пропитание, поспешили укрыться в глубине опустевших глазниц.

И тут, к величайшему удивлению Ульдиссиана, из-за его спины навстречу врагу выступил Мендельн, коего он полагал благоразумно оставшимся с прочими эдиремами. От брата явственно веяло чем-то тревожащим.

Остановившись напротив жуткого существа, Мендельн широко распростер руки в стороны и что-то выкрикнул. Слов его Ульдиссиан понять не сумел… но вдруг осознал, что звучат они почти так же, как и невнятица, изрыгаемая демоном.

Жуткое создание замерло. Да, глаз у демона давным-давно не осталось, однако сейчас он словно бы воззрился на Мендельна в нешуточном изумлении.

Но если демон был весьма удивлен, то и Мендельн, явно ожидавший чего-то большего, удивился ничуть не меньше. Новое слово, слетевшее с его языка, оказалось для Ульдиссиана столь же непонятным, как и прежние… однако спина старшего брата вмиг покрылась гусиной кожей.

Это подействовало несколько лучше, но явно снова не так, как рассчитывал Мендельн. Адская тварь покачнулась, будто подвыпивший драчун, но тут же оправилась. Казалось, еще сильней разъярившийся, демон вдобавок не на шутку растерян и не понимает, что теперь предпринять.

– Он все еще жив, – скорее, в восторге, чем в замешательстве или со страхом, пробормотал Мендельн. – Хотя нет… точнее сказать, держится между жизнью и смертью, а сил ему придает жажда мести… и горечь утраты, столь невыносимой, что он до сих пор не может с нею смириться…

Причины и следствия Ульдиссиана не интересовали – главное, одолеть злобную тварь. Собравшись с духом, он снова – в который уж раз! – устремил взгляд на полуразрушенное строение.

Вдоль стен зазмеились трещины, здание жалобно заскрежетало и, наконец, рухнуло почти так же, как храм в Торадже…

Вот только демон и после этого погибать не спешил.

Ульдиссиан поднялся, но прежде, чем он успел приготовить что-либо еще, Мендельн остановил брата, вскинув кверху ладонь.

– Постой! Гляди-ка!

Разом забыв о незваных гостях, скелетоподобная тварь медленно повернулась к руинам, подняла к небу чудовищный лик и испустила оглушительный рев, исполненный глубочайшей душевной муки.