Дабы избавить лучника от бесплодных стараний, юноша в черных одеждах крепко стиснул его грязную руку. Стиснул, встряхнул от души, словно оба они по-прежнему дома и в жизни их ничего не изменилось. Словно никто из них и не думал умирать.

На губах Ахилия мелькнула бледная тень улыбки. Даже сейчас, в нынешнем положении, он был все так же красив, строен, точно та дичь, на которую он весьма и весьма успешно охотился… до столкновения с Люционом. Внешности светловолосого лучника Мендельн завидовал всю свою жизнь, хотя красотою охотник никогда не кичился. Как же зло порой шутит судьба: ведь он мог бы завести себе целую кучу девиц, но желал лишь одной… той, кому стал желанен и нужен лишь незадолго до гибели.

– Куда храбрее… стал… чем обычно…

– Ты ведь мне друг.

– Я так же мертв, как вот эти, живущие на деревьях, – напомнил Ахилий.

Сбросив с плеча пару хвостатых зверьков величиной с кошку и, очевидно, также принадлежавших к кошачьему племени, он протянул добычу Мендельну.

Эта картина Ульдиссианова брата разом и позабавила, и опечалила. Даже сейчас, после смерти, Ахилий остался верен своему ремеслу. «Возможно, – подумалось Мендельну, – охота позволяет ему играть в прежнюю жизнь, делать вид, будто с ним вовсе не случилось ничего страшного».

– А как же я объясню, где взял этакое богатство, когда вернусь к своим? – добродушно пошутил Мендельн. – Какой из меня охотник, известно каждому. Счастье, если хоть гриб смогу изловить: уж очень они хитры да проворны.

Ахилий поморщился.

– Я… думал об… этом… но… все равно… мимо добычи пройти не сумел.

С этим он вновь принялся отряхиваться. Землю, градом сыплющуюся со штанов, с рубахи, с сапог лучника Мендельн прекрасно видел даже в темноте… но все очищенное почти сразу же покрывалось новым слоем земли, возникавшей прямо на теле Ахилия словно из ниоткуда.

– Я говорил с Ульдиссианом, – в конце концов нарушил молчание младший из сыновей Диомеда, дабы отвлечь Ахилия от бесконечных напрасных трудов и в то же время завести разговор о насущных делах. Не о том он изначально собирался поговорить, но чувствовал: это сейчас важнее всего остального. – Я говорил с Ульдиссианом и вот что решил. Пора рассказать ему о тебе. Сейчас приведу его, и…

– Нет.

Возражений Мендельн вполне ожидал, и к чувствам друга, попавшего в беду, относился со всем уважением, однако уступить ему в этом не мог.

– Ульдиссиан – твой друг, как и я. Не сомневайся, он поймет, что с тобой происходит, и…

Лицо лучника окаменело, белые, без единого темного пятнышка, глаза угрожающе сузились.

– Нет… Мендельн… так… не пойдет… и больше… об этом… ни слова…

Голос его звучал так, что волосы на затылке поднимались дыбом, однако упрямство взяло свое.

– Не стану я больше скрывать всего этого от него – и от Серентии, кстати сказать, тоже! Если уж на то пошло…

– Если уж на то пошло, – с расстановкой передразнил его новый голос, из-за спины, – поступок твой может кончиться немалыми бедствиями…

Мендельн поспешил обернуться. Голос ему был знаком. Именно этот голос преследовал его вот уж который день…

Позади него стоял некто высокого роста, в темном плаще с капюшоном, ярко подчеркивавшим бледность его лица, почти столь же бледного, как и лицо Ахилия. На первый взгляд он выглядел будто самый обыкновенный человек… если б не чрезмерно безупречная красота, которой не портила даже угловатость черт.

– Кто ты таков? – резко спросил брат Ульдиссиана. – Тебя я знаю, но не знаю твоего имени!

– Да, – кивнул новоприбывший, – познакомились мы с тобой, сын Диомеда, довольно близко… и посему прошу простить мне то, что я вынужден сделать. К несчастью, иного выбора ты мне не оставляешь.

– Что ты такое несешь?

Мендельн отпрянул прочь, но только врезался спиною в Ахилия. Грязные пальцы стиснули его плечи мертвой – в буквальном смысле этого слова – хваткой.

– Повторяю вопрос: кто ты таков? Кто?

– Дурень упрямый, вот кто я таков, – поморщившись, отвечал собеседник и протянул руку к Мендельну.

В руке его оказался кинжал… кинжал, показавшийся Мендельну не выкованным из металла – скорее, выточенным из чего-то сродни…

«Кости?»

Его мучитель пробормотал три коротких словца. Ни одного из них Мендельн не понял, однако язык узнал сразу. Как его не узнать, если с недавних пор этот язык постоянно звучит в голове?

Кинжал ярко вспыхнул, озарив обрамленное капюшоном лицо. Лицо оказалось в точности тем же, что и в видениях Мендельна, но сейчас, наяву, младший из Диомедовых сыновей отметил невероятную древность лет его обладателя, хотя в общем тот выглядел немногим старше него самого.

– Что же до имени, некогда мать называла меня совсем по-другому, а ныне я всем известен как… Ратма, – сказал он, слегка виновато склонив перед Мендельном голову. – Ну, а теперь нам пора в путь.

– В путь? Куда…

Но прежде чем брат Ульдиссиана успел закончить вопрос, и он, и человек (или не человек?) по имени Ратма исчезли.

На месте остался только Ахилий, заранее знавший, что так дело и обернется. Не спеша, окинул он взглядом собственные ладони, еще миг назад сжимавшие плечи давнего друга, а теперь лишь перепачканные все той же дьявольской сырой землей.

– Прости… Мендельн, – пробормотал он, глядя в темные джунгли, и с некоторой неохотой поднял с земли добычу. – Иначе… было… нельзя…

Внезапный шум в отдалении заставил Ахилия повернуться к лагерю эдиремов и совершенно бесшумно скрыться во тьме. Показаться кому-либо – особенно старому другу, Ульдиссиану, который к нему, надо думать, и приближался – на глаза он не мог.

А уж позволить ей узнать, что он рядом, не осмелился бы тем более.

* * *

Почуяв неладное, Ульдиссиан замер на месте, как вкопанный. В джунгли он отправился на поиски брата: тот обещал ему все объяснить и, по словам одного из соратников, ушел именно в эту сторону. Близость Мендельна Ульдиссиан почувствовал сразу… но в следующий же миг брат куда-то исчез.

Поначалу старший из братьев пришел в недоумение. Может, это какая-то хитрость, какой-то новый трюк? Что за силами располагает Мендельн, откуда они взялись, Ульдиссиан себе даже не представлял и вспомнил, как Люцион пытался выставить Мендельна демоном, или, по меньшей мере, человеком, не устоявшим перед демонической порчей. Память об этом не давала Ульдиссиану покоя. Да, он все понимал, но порой невольно задумывался: что, если в словах Люциона есть некая толика правды?

Двинувшись дальше, Ульдиссиан, наконец, отыскал то самое место, где в последний раз почуял брата. Однако никаких следов скоропалительного исчезновения Мендельна ему обнаружить не удалось, и это встревожило его сильнее прежнего. Шутки шутить Мендельн сроду был не расположен, особенно шутки подобного сорта.