С этим сложностей не возникло, но я до конца не был уверен, что верно оценил состояние энергетики оператора и сумею с первого же укола вызвать спазм центрального узла, а потому приготовился нанести полноценный удар, но — не пришлось. Миг спустя донёсся резкий отклик, а вот сигнального воздействия за ним уже не последовало, и я сорвался с места.

— Пошли!

Замок коммунальной квартиры оказался простеньким — вскрыл его буквально в одно мгновение, да и с дверью в комнате оператора провозился ничуть не дольше, и всё это — на диком выбросе адреналина! А дальше — отпустило. Враз ослабли ноги и подогнулись колени, едва переступил через порог вслед за Герасимом, и сразу плюхнулся на табурет, надсадно закашлялся.

Наверняка при необходимости и сам бы совладал с оператором, но помогать Герасиму не пришлось; тот вмиг навалился на бившегося в судорогах мужчину и прижал к его лицу смоченную хлороформом тряпицу, а потом ещё и удерживал её секунд тридцать, пока жертва не обмякла, провалившись в забытьё.

— Порядок! — обернулся он ко мне.

Я перетащил табурет и уселся на него теперь уже рядом с койкой, стянул с правой руки перчатку и приложил пальцы к шее худощавого господина средних лет, начал отслеживать его слабый и неровный пульс.

— Ищи документы!

Зажигать лампочку Герасим не стал. Подсвечивая себе узким лучом фонарика, он быстро изучил скудную обстановку, после чего сунулся под койку и вытянул оттуда дорожный чемодан, следом ещё один. Щёлкнули замочки, послышалось:

— Есть!

Я не стал отвлекаться и лёгкими размеренными воздействиями взялся избавлять энергетику жертвы от последствий своей атаки. Герасим же переворошил содержимое второго чемодана и взялся обыскивать оператора. Из внутреннего кармана он извлёк конверт с негативами, ещё выудил туго набитый бумажник.

— Забирай! — сказал я. — Экспроприируем!

Напарник кинул конверт и бумажник в чемодан, взглянул на часы и не слишком профессионально, зато быстро и весьма тщательно перевернул в комнате всё вверх дном, благо мебели было раз, два и обчёлся. После того, как он простучал пол, мне пришлось стягивать оператора с кровати, дабы перетряхнуть одеяло и матрац. Под подушкой обнаружился револьвер, но и только. А вот на столе под клеёнчатой скатертью обнаружился ещё один конверт с негативами.

Герасим наскоро просмотрел документы, удовлетворённо хмыкнул и закрыл чемодан.

— Уходим! — поторопил он меня. — Время!

Мы тихонько выбрались из комнаты, выскользнули в коридор, спустились по лестнице, пересекли задний двор и пошли, пошли, пошли.

Ушли! Как есть ушли!

Встреча с куратором прошла без сучка без задоринки. Он, как и было условлено, дожидался нас на точке рандеву в компании двух бойцов в прыжковых комбинезонах и опущенных на лицо лыжных шапочках с прорезями для глаз. Пока мы переодевались, Городец пересыпал бумаги из чемодана в холщовый мешок, кинул сверху бумажник и конверты с негативами, после затянул горловину и опечатал пломбой Зимского губернского банка.

Парочка незнакомых мне оперативников, избавившись от комбинезонов и масок, спокойно присоединилась к сослуживцам в оцеплении банка, а мы прошли к загнанным за ограду автомобилям, и Городец кивком указал на один из бронированных фургонов.

— Давайте внутрь!

Я без промедления выполнил это распоряжение, но и так успел заметить, что потрошением банковского хранилища помимо бойцов ОНКОР занимались ещё и вооружённые люди в штатском, надо понимать — сотрудники РИК. Что ни говори, алиби Георгий Иванович обеспечил себе и своим людям первоклассное, не подкопаешься.

Из Зимска вылетели только на рассвете. Само по себе изъятие ценностей из банковского хранилища надолго не затянулось, но уже на аэродроме помимо простого пересчёта опломбированных мешков, пришлось их ещё и взвешивать, а затем оформлять опись и приказ на вывоз экспроприированных средств в Новинск. Ответственным за доставку спецгруза назначили Евгения Вихря, нашей же команде поручили охрану материальных ценностей на время перелёта и дальнейшей транспортировки в казначейство.

Городец принимал в процессе вращения бюрократических шестерёнок самое живейшее участие, но и возможности расспросить нас он тоже не упустил. Вызнав все подробности, Георгий Иванович за одно похвалил, за другое пожурил, а ещё сообщил Герасиму, что опечатанный мешок с документацией Общества доставят в секретную часть при штабе ОНКОР, его же пообещал привлечь для научной экспертизы.

— А как быть с допуском? — уточнил Герасим.

— Согласуем.

— К слову, о допусках… — заметил я, подавив невовремя накатившую зевоту. — А можете и мне допуск согласовать? Только не к этим бумагам, а к личным делам курсантов? Очень надо.

Георгий Иванович смерил меня пристальным взглядом и потребовал объяснений:

— Излагай!

Я в двух словах изложил суть нашего проекта, и Городец явственным образом поскучнел.

— Наука, да? Не мой профиль.

— А почему куратор проекта сам комиссару не позвонит? — удивился Герасим.

Никакого куратора у нас не было, но я упоминать об этом не стал и лишь плечами пожал.

— Звонарь ходатайство завизировал, а формальности мне утрясать предоставил.

— Звонарь, говоришь? — Георгий Иванович вздохнул. — Ладно, позвоню утром Хлобу, попрошу за тебя.

— Спасибо!

— Да пока не за что.

Дальше пришёл Вихрь, потряс стопкой листов.

— Всё! Можем взлетать!

Тянуть мы не стали, попрощались с Городцом, забрались в аэроплан и расселись там среди забитых банкнотами мешков. Честно говоря, меня вся эта куча денег как-то и не впечатлила даже. Когда давешние двадцать пять тысяч рублей по карманам рассовывал, и то сильнее эмоции испытывал, а сейчас попросту в голове не укладывалось, что тут запросто несколько миллионов рублей набраться может.

Впрочем, и что с того, даже если и наберётся?

Миллионы и миллионы. Лишняя ответственность только, и килограммы тоже — лишние. Разгружать-то аэроплан нам самим придётся!

Жутко хотелось спать, но слабину я не дал и распределил караулы, сам же и взялся дежурить первым. Вроде бы в воздухе грабителей опасаться не приходится, да только понятия не имею, как охрана материальных ценностей при перелётах обставляется, руководствоваться решил уставом гарнизонной и караульной служб.

Евгений Вихрь и вовсе спать, такое впечатление, не собирался, составил мне компанию.

— Как в Бюро дела обстоят? — поинтересовался он, откинувшись спиной на туго набитый мешок.

— Так себе, — покривился я, будто от зубной боли. — Меня в Службу реабилитации временно перевели, так Вяз попросил по собственному желанию уволиться.

Евгений Вихрь не удержался от усмешки.

— Вот прямо — попросил?

— Потребовал, — признал