этим вполне сможет помочь Горский, но вовремя припомнил наказ Альберта Павловича и прикусил язык. Опять же старикан отвечал за безопасность и контрразведку, имена всех тайных осведомителей он мог и не знать. Или не помнить. Или упустить кого-то, сохранив агента на будущее. А его архив наверняка был уничтожен в первую очередь. И опять же — ещё неизвестно, какую сделку заключили с Леонтием Игнатьевичем. А ну как он и вовсе уже отбыл вслед за своими подопечными в Ридзин?

Неспроста же мне велели забыть, при каких обстоятельствах я видел его в последний раз. Точно неспроста!

Герасим засопел, напряжённо обдумывая услышанное, затем спросил:

— Надо понимать, мне придётся на месте оценивать подлинность материалов?

— Именно.

— А сам беглец? — уточнил я. — С ним что делать?

— В идеале он вас вообще увидеть не должен, — заявил Городец. — Ни он, ни кто-либо ещё. Но если что-то пойдёт не так — берёте живым и только живым.

Я досадливо поморщился.

— С собой его тащить? А транспорт у нас будет?

— Какой ещё тебе транспорт? — фыркнул Георгий Иванович. — Комендантский час в городе! Ножками, ножками! А клиента свяжете и оставите на квартире. Мы на неё анонимную наводку риковцам дадим. Вот держите… — И, предвосхищая наши вопросы, куратор протянул Герасиму небольшой футляр. — При необходимости воспользуйтесь блокиратором, но это только в самом крайнем случае, лучше просто усыпите его хлороформом. И не наследите там! Работайте в перчатках!

Дальше начался инструктаж. Как оказалось, беглец из Новинска залёг на дно в том же районе, где располагалось хранилище Зимского губернского банка, пешком от одного адреса до другого идти было от силы минут десять. Городец дал нам ознакомиться со сделанными с разных ракурсов снимками двухэтажного барака, подходов к нему и соседних переулков, а помимо карты продемонстрировал ещё и материалы аэрофотосъёмки.

— И о соседях не забывайте — объект снял комнату в коммуналке.

Мы обговорили пути отхода и варианты экстренной эвакуации на случай непредвиденных ситуаций, условились о точке рандеву неподалёку от банка и сверили часы, после чего убрали автоматы в багажник и переоделись в поношенную гражданскую одежду. Каждому досталось по брюкам, свитеру грубой вязки и короткой куртке, а вот обувь и перчатки в отличие от прыжковых костюмов менять не пришлось. Оставили при себе и лыжные шапочки, а пистолеты и магазины рассовали по карманам.

— Всё, ехать пора! — поторопил нас Городец.

Евгений Вихрь уселся за руль и завёл двигатель, вездеход рыкнул двигателем и как-то очень уж нехотя тронулся с места, начал переваливаться на ямах и кочках. Когда вывернули из леса на трассу, машина пошла немногим плавней, но и так, пока ехали до города, помотало нас на разбитой колёсами грузовиков дороге преизрядно.

Впрочем, именно что до города нас не довезли. Минут через десять вездеход остановился, и Городец указал на небольшую рощицу.

— Как пройдёте, предместья начнутся.

— А нельзя нас до адреса доставить? — озадачился Герасим.

— Мы в город не поедем, — ответил Георгий Иванович. — Развернёмся и на аэродром махнём, алиби себе обеспечивать. Не бойтесь, не заблудитесь! Только с патрулями аккуратней. Ночью всякое бывает.

— Разберёмся, — пробурчал я и позвал напарника: — Идём!

Мы спустились в кювет, выбрались из него и двинулись к деревьям, а вездеход под рык движка развернулся и укатил в обратном направлении. Я ослабил заземление и прислушался к собственным ощущениям, но энергетический фон оставался стабильным, никаких аномалий и возмущений уловить не удалось.

Едва ли операторов отправят патрулировать окраины отнюдь не самого маленького города в республике, но всё же я решил подобными проверками не пренебрегать и впредь. Пусть куда большую опасность для нас и представляли пикеты ополчения, комендантские патрули и чрезмерно бдительные граждане, но оторваться от них всё же будет несказанно проще, нежели от коллег.

Рощица оказалась совсем небольшой, и Городец ничего не напутал — уже минут через пять мы вышли к окраине Зимска. Город словно вымер. В отличие от центральных районов тут и в помине не было ни уличных фонарей, ни ярких витрин магазинов и увеселительных заведений; погружёнными во мрак улочками мы без особых приключений добрались до нужного квартала, лишь раз пришлось сигать через забор, когда вдали вспыхнул свет автомобильных фар.

Тогда всё обошлось, а вот в двух домах от нужного нам барака, мы едва не нарвались на засевший в подворотне пикет. И нарвались бы, пожалуй, не мигни в темноте огонёк папиросы. Меня так и проморозило всего, вцепился в руку Герасима, потянул его назад. Да тот и сам уже приметил алую точку, быстро попятился следом и юркнул в арку.

— Придётся обходить! — шепнул он мне после этого.

Я кивнул. Обходить — это точно.

Но вдруг в округе и другие наблюдатели выставлены? И вдруг это именно наблюдатели, а не обычный армейский пикет? Быть может, риковцы уже взяли под наблюдение нужный нам дом?

— Время! — раздражённо прошипел Герасим.

— Жди! — отозвался я и задействовал тепловидение, благо никакого труда отслеживание температурных аномалий теперь для меня не составляло, всего-то и нужно было — понять сам принцип.

Воистину знание — сила!

Но знание — знанием, а всякий новый приём для начала следует отработать на практике. Вот и сейчас у меня от вспыхнувшей в голове картинки едва глаза не лопнули, до того та оказалась яркой и пёстрой.

Краски, краски, краски!

Пятна, слои!

Пылающие контуры!

Прежде я задействовал тепловидение исключительно в лесу, где самыми тёплыми объектами были другие люди, птицы и белки, иное дело город! Светились печные трубы, мерцали неразличимые на фоне тёмного неба обычным зрением клубы дыма, выделялись переливами красок оконные стёкла, горели оранжевым и красным плохо заклеенные на зиму рамы, ослепительной звездой вспыхивал огонёк папиросы, размытым пятном маячил в подворотне силуэт человека, развеивались и быстро гасли облачка выдыхаемого им воздуха.

Я зажал ладонями виски, зажмурился и судорожно стиснул зубы, но от своей задумки не отказался и взял ясновидение в узду, задал ему жёсткие рамки, отфильтровал слишком холодные и слишком горячие объекты, а после совместил в сознании зрительные образы и пятна тепловых аномалий. И — сработало!

Картинка потеряла недавнюю остроту и яркость, стала почти обычной, но при этом заметно более информативной. Я внимательнейшим образом оглядел боковую улочку, смахнул выступившую в уголке глаза слезинку и хлопнул Герасима по плечу.

— Идём!

Мы перебежали к соседнему дому, нырнули в подворотню