Мы продолжили поиск по объявлениям. Рестораны. Ремонтные мастерские, как та, где работал мой отец. Магазины подарков, как тот, где работала моя мать. И так далее. В большинстве из них соотношение плюсов и минусов было примерно одинаковым, пока в самом низу страницы не появился ответ, который можно было подать на серебряном блюде. Местный магазин химчистки был выставлен на продажу, и чем больше мы его рассматривали, тем более идеальным он казался.

Это был такой бизнес, который мы могли представить себе открывающимся и закрывающимся в разумные часы, защищающим мою маму от стихии зимой. Химчистка была в основе своей механической операцией, в которой широко использовались котлы, отжимные машины и конвейерные ленты. Именно в таких условиях способности моего отца к машинам могли в конце концов пригодиться. А так как по выходным в магазинах бывает много народу, я мог помогать поддерживать работу во время своих поездок домой. Это было практически все, о чем мы только могли подумать (кроме, пожалуй, того, что никто из нас не имел ни малейшего опыта работы).

Конечно, нужно было учитывать цену, а она была нешуточной: 100 000 долларов. Но при определенном подходе даже эта сумма казалась преодолимой, хотя бы так. Хотя наши сбережения составили лишь малую часть от общей суммы - чуть меньше 20 000 долларов - это была та часть, на которую мы могли опираться. И деньги - это не все, что мы накопили за эти годы; мы также создали скромную сеть контактов - друзья, соседи, работодатели, многие из которых были иммигрантами из Китая, с которыми мой отец познакомился в самом начале. Пришлось потрудиться, но мы собрали в общей сложности почти 80 000 долларов. Казалось, что мы будем выплачивать основной долг по каждому кредиту в течение следующих нескольких столетий, не говоря уже о процентах, но нам удалось кое-что сделать.

К сожалению, нашему везению не суждено было длиться долго. Сумма, которую мы собрали, была ошеломляющей, особенно для такой семьи, как наша, но ее все равно не хватало, чтобы договориться. Мы сели на мель. Проходили недели, и идея начала исчезать из наших мыслей. Принстон, конечно, занимал меня, а у родителей и так было достаточно забот. На данный момент мама просто решила терпеть.

Спустя месяц или около того мистер Сабелла предложил забрать меня на выходные домой. Это не было необычным жестом, поскольку я иногда останавливался у его семьи, когда возвращался в город, но разговор показался мне странным с того момента, как я забрался в его Subaru. Он говорил так, словно его что-то тяготило, и он не знал, как это выразить; как это часто бывало, когда тема была важной, он, казалось, находил самый трудный и извилистый путь, чтобы добраться до сути, как будто умолял меня вытянуть из него тайну.

"Слушай, я... я поговорил с Джин прошлой ночью. Я говорил с ней о... ну, мы обсудили некоторые вещи, и..."

"... и что?" спросил я.

"Ну, я просто... Я не ожидал, что она будет такой щедрой. Она... ты знаешь, она очень щедра на все это, и я..."

Я понятия не имел, к чему все это приведет.

"Понимаете, мы с ней решили, что..."

"Мистер Сабелла, я не понимаю, что..."

"Я пытаюсь сказать вам, что мы одолжим вам оставшуюся часть денег, необходимых для покупки химчистки!"

С самого начала нашего общения мои отношения с мистером Сабеллой были многословными. Разговоры, дебаты, даже добродушные споры. В этот раз я был в растерянности.

"Мистер Коэн! Здравствуйте! Ваш пиджак готов!"

Клиент ответил смехом, который его позабавил и удивил. "Вы снова меня вспомнили!" У него был вид человека, наблюдающего за фокусником на сцене. "Не знаю, как вам это удается", - сказал он, листая бумажник в поисках квитанции. Моя мама улыбнулась ему в ответ, отвечая на его теплоту. Это была та сторона ее лица, которую я видел нечасто - может быть, никогда, - и это было особенно удивительно, учитывая, что с момента операции прошло менее шести месяцев.

Мистер Коэн не знал, но наверняка оценил бы, что моя мама запомнила темно-синий "Фольксваген Пассат", на котором он ездил, и знала, что нужно приготовить пиджак, как только увидит, что он заезжает на парковку. "Мистер Коэн! Серый пиджак!" - кричала она, заставляя меня бежать за вещью и передавать ее ей, прежде чем я услышу звон открывающейся двери. В результате наши покупатели оказывали услуги, граничащие с ясновидением. Она была дочерью гоминьдановской семьи, родившейся не на той стороне Культурной революции и погрузившейся в пожизненное изгнание разума. Теперь она была самым дружелюбным лицом в химчистке Нью-Джерси.

Все начиналось не так. Уже в самом начале мы накопили внушительный счет за ошибки: неправильно подобранная и поврежденная одежда стоила нам больше, чем мы зарабатывали. Клиенты постоянно теряли терпение, когда наша медлительность и неподготовленность добавляли досадные задержки в их повседневную рутину, и мы часто спорили из-за парковки с соседним рестораном. Наконец, мы (точнее, я) совершили ритуал химчистки - испортили кашемировый свитер, добавив к этому самый крупный штраф.

Однако в конце концов мы все же взяли себя в руки. Бизнес стабилизировался, превратившись из балансирующего акта в нечто похожее на рутину - последовательную, продуманную и даже ритмичную, и наши клиенты это заметили. Их становилось все больше, особенно молодых профессионалов, каждый день добирающихся из пригорода в город. Хотя мы поняли это лишь много позже, нам повезло и со временем, и с местоположением: во второй половине 1990-х годов экономика процветала, и наш магазин оказался напротив автобусной остановки, соединявшей Парсиппани с Нижним Манхэттеном.

Я думал о Сабеллах и о том, как они одолжили нам десятки тысяч долларов, несмотря на скромные зарплаты и детей на пороге колледжа, без всякой причины, кроме желания, чтобы моя семья выжила. Такую щедрость мне было трудно осознать, и мысль о том, что я не справлюсь и подведу их, была еще более невыносимой. Но от этого первые намеки на стабильность становились еще слаще. С такими темпами роста мы могли бы расплатиться с ними быстрее, чем в геологическом масштабе.

Больше всего меня порадовало то, что я увидел то, чего не видел уже много лет: мои родители ведут себя как сами. Не просто реагировали и боролись за выживание, а что-то делали. Они были частью общества и каждый день вносили свой вклад, причем на своих условиях. Я вспомнил об их способности к творчеству и изобретательности и, по крайней мере,