Когда мы бурно кончили и замерли, вцепившись друг в друга, вспотевшие, дезориентированные, для меня все открылось с неожиданной ясностью. Открылось и потрясло. Всему виной не развод. Развод — логическое завершение того, что мы стали бездной друг для друга, обнулилось все, что мы до того апрельского вечера знали друг о друге. Она посчитала предателем и подлецом меня, я посчитал предательницей и обманщицей ее. Итог — бездна. В нас и между нами. Но сможем ли перекинуть мост через нее, вновь найти путь друг к другу? Достаточно ли крышесносного секса и сумасшедшего чувства в качестве строительного материала для этого моста? Большой вопрос.

Элеонора зашевелилась подо мной, и я лег на бок, освобождая жену. Осторожно убрал спутанные прядки с раскрасневшегося лица, встретился с внимательным взглядом любимых глаз. Вздохнув, она протянула руку и дотронулась до моих губ, мягко улыбнулась. И я понял: мост будет. Но для этого потребуется избирательная память, вырезание десятка досадных эпизодов жизни и запрет на возврат к ним и в мыслях, и в разговорах. Нужно перевернуть тот лист, где мы оба напортачили, и начать писать на девственно чистом обороте. С новой строки.

В принципе, я готов. Осталось убедить в этом Нелли. Ей повезло, что мастер в этом и охрененно упертый.

Черт, надо запатентовать пояс для чулок в качестве связующей нити для поссорившихся пар. Как он все изменил между нами за несколько часов, однако!

Улыбнувшись в ответ, я наклонился к Нелли и соединил наши губы, переплел пальцы.

Глава 6. Новая строка

На третий круг дело не зашло, а жаль. Я вполне был готов, но как только ладонь обхватила ее грудь, а пальцы подразнили сосок, Элеонора разорвала поцелуй, отстранилась, легко оттолкнув меня, села в подушках и замоталась в плед. Мой сладкий и законный десерт исчез под слоем треклятой ворсистой синтетики, заставив нахмуриться и скрипнуть зубами.

Вишневецкая, включив прикроватную лампу, с вызовом подняла брови, глядя в мое помрачневшее лицо: мол, я в своем праве, это у тебя проблемы, дорогой.

Я улыбнулся.

— Твоя мама поразила меня сегодня, конечно, — невыразительным хрипловатым голосом произнесла жена, поправляя волосы, пытаясь укротить особенно всклокоченные локоны. — Когда я с ней говорила об этом ужине, она пообещала, что не станет пытаться помирить нас.

Я хохотнул:

— Нашла кому верить.

Нелли, похоже, настроилась на то, чтобы поговорить, и как умный мужчина я должен был этим воспользоваться. Например, обсудить сводничество Евгении Александровны три года назад, этот ужин, платье, секс, Севу, в конце концов (хотя нет, про Севу лучше не спрашивать, а воспользоваться собственными источниками). Но вместо этого речевой центр в моих мозгах с какой-то стати отключился, взгляд блуждал по лицу жены, все еще с восхитительным румянцем на скулах, по хрупким плечам и ключицам, застревал на укутанных пледом бедрах и коленках. Хрипловатый, теплый голос волновал, заставляя кровь приливать к паху. Чертово либидо не желало соглашаться на перерыв и передавать бразды правления рассудку.

— У нее день рождения скоро. Ты уже придумал, что будешь дарить?

Взгляд прилип к припухшим губам жены, вопрос не сразу был обработан головным мозгом.

— Дарить… — Произнес, скрябая щетину на подбородке. — Предлагаю сделать совместный подарок.

Глаза Элеоноры округлились.

— Нет. Исключено.

— Да. Я даже знаю какой. Ее в восторг приведет твой тест на беременность с двумя полосками.

Все ясно со мной: член и яйца на время победили голову. Более того, вполне согласны прямо сейчас заняться этими двумя полосками. Остановило лишь выражение лица Нелли, застывшее, с расширившимися в шоке глазами.

— Я пошутил.

— Убирайся, Доронин! — выпалили мы одновременно.

Разгневанная Нелли, сверкая похолодевшим взглядом, обвиняюще смотрела на меня, недвусмысленно предлагая встать и удалиться, даже головой дернула в сторону выхода. Только с какой, пардон, стати? Я в своей квартире, со своей женой, а неудачная шутка не повод указывать мне на дверь. И почему это она неудачная? Разберемся.

Я расслабленно разлегся, положив руки за голову, с буддийским спокойствием встречая злой взгляд любимой женщины.

— Егор, уходи немедленно, — процедила Элеонора. — Я серьезно.

— С чего бы? И кстати, почему такая бурная реакция, Вишенка, м? Ты не предохраняешься? — с усмешкой протянул я.

— Предохраняюсь! — выпалила она и тут же отвернулась.

Но я успел увидеть ее глаза, и удовлетворенно хмыкнул. Это чудо неземное явно давно забила на противозачаточные, поэтому… Вывод на миг заставил похолодеть. Каков шанс, что она уже беременна? Я готов стать отцом, а она — матерью? Как скажется все это на наших отношениях, в которых только-только тронулся лед? Краткое землетрясение сомнений, а после меня затопила радость, заставив широко улыбаться, как идиота.

Ребенок, без сомнения, свяжет нас еще крепче и упростит все максимально. И если он еще не сделан, то непременно поработаю над этим вопросом. С огромным таким удовольствием.

— Я в третий раз повторять не буду, — не унималась Элеонора, не желая поворачивать ко мне лицо.

— И не нужно, моя драгоценная. Я остаюсь. Я чертовски устал, вымотался, нахожусь на своем законном месте, собираюсь еще раз заняться с тобой любовью, а потом крепко проспать до утра.

Провокация действие возымела, как и планировал. Разъяренная Нелли повернулась ко мне, прожигая взглядом.

— Ты… Ты просто невыносим, Доронин! Сволочь и наглец! — задыхалась она. — И раз так… Если ты не желаешь уходить, то… Уйду я!

Отбросив плед, Нелли порывисто встала. Минуту облизывал взглядом обнаженные спину, ягодицы, бедра, лодыжки, ощущая значительный подъем (спокойно, Доронин, пока продолжения не будет) и довольно улыбался.

Вишневецкая, закутавшись в халат, прописавшийся на спинке кресла, села, подобрала под себя ноги и сердито уставилась на меня. Будто в норку забилась.

Поздно, дорогая, я тебя уже приручил.

— Мы в разводе, — напомнила она.

Я скептически усмехнулся.

— Разве? Мы недавно чихать хотели на юридические бумажки. Сначала на кухне, потом здесь.

Элеонора гневно поджала губы и зашла с другой стороны:

— Это моя спальня и моя квартира.

— Хорошо. Считай, я у тебя в гостях, — потянулся, укрылся пледом, устраиваясь удобней.

Черта с два она меня выгонит, ничто не заставит меня нарушить недавно установившуюся традицию: сегодня пятница, мы спим вместе.

— С тобой невозможно разговаривать! — закатила она глаза.

— Ну и брось тогда это дело, Вишенка. Иди ко мне, будем спать.

— Нет. — Сложила руки на груди, сверля меня взглядом.

— Ну как хочешь.

Потянулся и выключил прикроватную лампу. Спальня погрузилась в соблазнительный полумрак,