наполненном взрывоопасным сексуальным притяжением, не глядя друг на друга (в противном случае, подозреваю, просто сорвались бы), мы вышли из машины, шагнули в подъезд, поднялись в лифте на этаж. Нелли, кусая губы, попыталась открыть дверь и выронила ключи. Подняв их, отпер замок и, ухватив жену за талию, втянул в темную прихожую.

А вот там уже и случился фейерверк. Почти случился… Я немедленно впился в ее приоткрывшиеся губы жадным поцелуем, поймав судорожный выдох, запустив руки в копну шелковистых волос, вжимаясь в нее бедрами. Меня будто встряхнуло от колоссальной силы разряда, но Нелли тут же отпрянула, накрыла мой рот рукой.

Мы оба тяжело дышали, неотрывно глядя в полыхающие страстью глаза друг друга. Темнота и тишина квартиры до краев наполняли момент остро наточенной особенностью, еще больше распаляли либидо. Хотел Нелли безумно, ни о чем ином думать не мог, не понимал, какого хрена она меня останавливает…

Дернул галстук, пуговицы рубашки. Элеонора удержала мою руку, приподнялась на цыпочки и с нежной твердостью прошептала в ухо, задевая мочку теплыми губами:

— Сегодня я тебя раздену, дорогой. И даже не смей дергаться.

— Как скажешь, Вишенка.

Если не тронусь умом от счастья, эта ночь определенно войдет в копилку лучших.

***

Справа послышалось сдавленное «ой, черт» от Элеоноры и, приоткрыв глаза, увидел, как она быстро села, отбросила плед и, на ходу скручивая волосы, помчалась в ванную. Обнаженная, грациозная, как лань.

И куда мы так торопимся с утра? Опять работа? Пленэр? Еще хрень какая-нибудь?

Я раздраженно выдохнул, тоже сел. Остатки сна испарились, будто туман с трассы под жаркими лучами южного солнца.

Ночь удалась. Очень и очень. Те два раза добавим в антологию «Зе бест». Но, бля, уже утро, и душа, и тело требуют приятного пробуждения, а не вот этого побега.

Через пару минут, проанализировав убогое и темное будущее, которое ожидает, я нагло воспользовался тем, что Нелли никогда не запирает дверь, когда моется, и обнял ее, стоявшую под струями душа, влажную, пахнувшую сладкой малиной. Скользнул руками по груди, прикрытой пеной от геля, приласкал чудесные холмики с мгновенно отозвавшимися сосками.

— Гош, я опаздываю…

Крайне слабое нет. Потому что Нелли, застонав, приглашающе откинулась мне на грудь, голова легла на плечо. Изгиб шеи очень нуждался в моих поцелуях, этим и занялся.

— И опаздывай на здоровье, — прикусил кожу у ключицы, услышал еще один стон удовольствия. — Как подумаю, что еще неделю не увижу тебя…

Пальцы скользнули между бедер жены, проникли во влажную, теплую глубину, начали ласкать, дразнить, пока я долго, самозабвенно целовал ее шею, за ушком…

Скамеечка для душа очень выручила. И открыла новые грани занятий любовью в позе сидя. Как же упоительно было чувствовать тело Вишенки, разнеженное теплыми струями воды, взрывающее мозг запахом малины, ласкать упругие влажные бедра, ягодицы, направляя, насаживая ее на себя. Мы целовались, как одержимые, обжигали друг друга грубоватыми ласками, откровенными прикосновениями, распаляя до тех пор, пока оба не содрогнулись от яркого оргазма. И потом еще некоторое время не решались отлепиться друг от друга, рассеянно скользя по коже пальцами, очерчивая плечи, спину, словно приземлялись после длительного полета в треклятом космосе.

После, по очереди ополоснувшись, покинули ванную. Нелли вдруг притихла после секса, не реагировала на мои поддразнивания и подколки. Вот, Доронин, твоя традиционная ложка дегтя в субботнее утро после пятничной феерии.

— И куда ты опаздываешь? — поинтересовался нарочито спокойно. Ответ был очень важным, от него зависело, покинет ли Вишневецая сегодня квартиру вообще.

Я неторопливо одевался, наблюдая за Элеонорой, сидевшей за туалетным столиком и досушивающей феном непокорные темные волны волос. В утреннем свете они поблескивали тусклым золотом, ложились ей на плечи завитками. Жена уже надела платье до колен в приятный блеклый цветочек, оставлявшее открытым спину, завязывавшееся на шее симпатичным бантом. Вот бы потянуть за его концы, спустить вниз, обнажая грудь, чтобы беспрепятственно целовать, ласкать ртом…

Выругавшись про себя, еле прогнал возбуждение. Вишневецкая просто с ума меня сводит, не женщина, а наваждение…

— Договорились встретиться с Алей, — услышал ответ, произнесенный ровным тоном. — Пройдемся с ней по магазинам, выберем что-нибудь в подарок для твоей матери.

Значит, Алька добралась до Нелли.

Я усмехнулся, покосился с сочувствием на жену, не подозревавшую, что ее ждет не только шопинг, но и допрос с применением тактики клеща.

Телефон Нелли, лежавший на туалетном столике, громко завибрировал.

— А вот и она, — протянула любимая, поморщившись, ответила на вызов:

— Да, привет, Аль…. Прости, я проспала… Хорошо. Думаю, минут через тридцать буду там… Нет, я против… — Нелли вдруг вскинула на меня пристальный взгляд. Почему это? Речь обо мне зашла? — Боже, Аля, ну что за вопрос. Мы в разводе с твоим братом… Что? С чего ты так решила?… Нет, мы не помирились. Слушай, мне надо закончить сборы и выходить. Все, пока.

Я многозначительно хмыкнул, давя смех. Алевтина превзошла саму себя! Не утерпела, по телефону Вишневецкую начала пытать. И Нелли, судя по этой вертикальной морщинке на лбу, вроде осознала: сегодняшний поход по магазинам не будет таким безоблачным, как казалось раньше. А отказаться уже никак.

Элеонора недовольно, с укором посмотрела на меня, уже полностью одетого, стоявшего у комода в ожидании ее. Прикусила губу, нахмурилась. Как ни старался прятать наползающую на лицо улыбку и жестко скручивать веселье, жена определенно раскусила меня.

— Надеюсь, это не твоих рук дело? — буркнула, вернувшись к сушке.

— Что именно? — я поднял брови в недоумении.

— Алевтина. И ее уверенность, что мы снова… встречаемся.

Заминка понравилась и не понравилась. По сути, да, мы встречаемся… Но, черт возьми, это гораздо больше, чем пятничное разделение постели. Или должно стать бОльшим в ближайшее время, достаточно с нас ада расставания.

— Я тут ни при чем, — развел руками, глядел на нее большими невинными глазами. — Честное пионерское. Ты мне скажи, куда тебя подвезти?

Нелли не торопилась отвечать. Выключила фен, сложила его провод, убрала в ящик, мазнула тушью по ресницам, блеском — по губам, затем встала, поправила пышный подол платья, подчеркивающий стройные красивые лодыжки и тонкую талию, и только после посмотрела на меня. В зеленых колдовских глазах — холодность и непреклонность.

Я сглотнул. Дерьмо. Сейчас огребу.

— Не надо меня подвозить. И, Гош… То, что ты сказал в душе… Про не увидимся неделю… — Она нервно заправила за уши волосы, потерла лоб, пряча глаза. — Ты ведь сам понимаешь: то, что происходит, абсурдно, ненормально… Опасная игра, пытка…

— Так. Стоп, — я выставил вперед ладони, буравя жену взглядом, ощущая зарождавшиеся бешенство и желание