Шрифт:
Закладка:
Максу всегда стоило больших трудов кого-то о чём-то просить. Ему было легче самому вынести мусорную корзину и протереть от накопившейся пыли рабочий стол, если это забывала сделать уборщица, чем напомнить неприветливой, молчаливой женщине о её обязанностях. Он готов был подолгу копаться в картах и навигаторах, оказавшись в незнакомом районе города, но только не спросить случайного прохожего, как найти нужное место. И всё из-за того, что не хотел обременять незнакомца своими проблемами. Макс был патологически застенчив. Особенно остро это проявлялось в кульминационный момент важной беседы: его массивное тело как будто обмякало, словно где-то в теле Макса под настойчивым давлением аргументов оппонента открывался невидимый клапан, и через это отверстие неотвратимо вытекали воля и сопротивляемость. Макс сдувался проколотым воздушным шариком и покорно соглашался с доводами противоположной стороны. Нет, вовсе не из робости: он просто не хотел доставлять людям неудобств и тратить впустую их драгоценное время.
Однако неприятная встреча с домовладельцем прошла для него обескураживающе легко.
На этом разговоре уже очень давно настаивала всё для себя решившая Анна. Как опытный играющий наставник, она каждый вечер проводила с вяло сопротивляющимся Максом тренировочные беседы.
Начало встречи было ознаменовано обычным Максовым пятиминутным сбивчивым мямлением. С большим трудом из него угадывалась суть. Состояла она в том, что Макс с женой Анной уже семь лет живут в этих апартаментах. Они всегда вовремя вносят арендную плату, а также исправно оплачивают дополнительные надобности. Если потребуется, у них есть необходимые подтверждающие бумаги. Макс с женой никогда не нарушали законов и вообще, крайне благопристойные граждане. Оба уже много лет имеют постоянную работу, а следовательно — и это главное, — они весьма надёжные и кредитоспособные постояльцы.
Дойдя до этого места, Макс громко выдохнул. Он полез было в карман за носовым платком, чтобы вытереть выступивший на лбу пот, но решил, что прямо посреди разговора это будет неуместно, и с трудом продолжил отрепетированную речь.
— Ввиду всего изложенного, — выговорив очередной канцеляризм, Макс опять на секунду остановился, чтобы перевести дыхание. От волнения ему не хватало кислорода, — не согласится ли уважаемый господин Рант, — Макс снова взял паузу и откашлялся, — продать им это скромное жильё в рассрочку?
В просторном кабинете повисла тишина, прерываемая лишь сбивчивым дыханием грузного посетителя.
— Если, конечно, это вообще возможно, допустимо, ну и… — тут Макс окончательно замялся. Заученное почти наизусть продолжение беседы некстати выскочило из головы. Он смущённо погрузил взгляд в тяжелые тёмно-коричневые портьеры, обрамляющие окна кабинета.
Домовитая Анна уже давно донимала Макса настойчивыми разговорами: дескать, пора бы наконец обзавестись собственным жильём, хватит арендовать чужие обшарпанные квартиры. С возрастом ей всё больше хотелось своей личной крыши над головой.
— Мы снимаем жалкие углы, переезжаем с места на места уже больше четверти века, — обращалась Анна к притихшему мужу. — Вдумайся только, двадцать с лишним лет мы, как дикие кочевники или безродные цыгане, не можем достойно устроиться, — в очередной раз укоряла она его.
Бесконфликтный Макс обыкновенно отмалчивался. Он прятал глаза в книгу, иногда робко сопротивлялся, но против мощного Анниного натиска ему устоять было трудно.
— Мы тратим сумасшедшие деньги на всё повышающуюся аренду, хотя могли бы пустить эти средства на обустройство нашего собственного мирка. Ведь за своим ухаживать куда приятнее, — Анна продолжала наступление, делая особое ударение на слове «своим». Она так любила домашний уют! Подтверждением тому была скопившаяся в шкафах обширная коллекция всевозможных занавесочек, аляповатых скатертей, причудливых ваз и статуэток. На подоконниках стояли многочисленные растения в горшках разнообразной формы и размеров. Занавески и тюль, сменяемые Анной каждый понедельник, непременно сочетались по цветовой гамме со скатертью на обеденном столе и кухонным фартуком.
Домашним делам она стала уделять гораздо больше времени и внимания после того, как их единственный сын вырос и, окончив престижный университет, покинул родительский кров. Хорошо подготовленный специалист, он нашёл перспективную работу в другой части света, на далёких вечнозелёных островах. Там он прекрасно обосновался и лишь изредка писал, явно не собираясь возвращаться к родимым северным пейзажам. Полунищенского быта он очень стеснялся всё детство и юность.
А Анна страдала. Ей не хватало её маленького мальчика. Всю нерастраченную энергию она пыталась перенести на облагораживание домашнего очага, но разве могла она полностью реализоваться в чужом углу?!! Анне нужны были её — и только её — двери, чтобы она смогла их украсить, её стены, чтобы их можно было по своему вкусу расписать, её окна, чтобы сделать на них модное напыление, — и так далее, не исключая пола и потолка. Декор стал её страстью, заменил ей ослабшую с годами связь с сыном, да и, что уж скрывать, с мужем.
Мысль о собственном гнезде не давала Анне покоя уже давно, а в последнее время превратилась в навязчивую идею. О чём бы ни шла речь — в компании знакомых ли или в новостях по телевизору, — женщина всё сводила к жилищному вопросу. Даже негативные известия она как-то умудрялась комментировать исключительно с этой точки зрения. Передали, что в Азии мощное землетрясение превратило в руины массу строений? Слава богу, у них хоть было что рушить. В Америке ураган нанёс жителям южных штатов серьёзный урон? Им повезло, у них было что ломать. В Японии отметилось чудовищными последствиями разрушительное цунами? Что ж, у людей было что смывать.
Анна не упускала любого маломальского случая напомнить мягкотелому Максу, что у них до сих пор нет собственной крыши над головой, в отличие от всех её подружек и знакомых. Макс пытался оправдываться, приводил доводы в пользу того, что иметь своё жильё нередко бывает обременительно. Многие его друзья и сослуживцы, замечал он, пользуются арендованными квартирами, и это не мешает им быть вполне счастливыми людьми.
Анна, как опытный фехтовальщик, тут же парировала, что половина его так называемых «друганов» — самовлюблённые эгоисты. Они привыкли тратить деньги только на собственные пузатые от пива персоны и не хотят брать на себя семейные заботы. Они — отпетые холостяки и специально не покупают квартиры, чтобы не обнадёживать своих подружек, которым годами морочат головы.
— А вторая половина моих товарищей, должно быть, хорошая? — наивно вопрошал Макс, глядя поверх книги на раздражённую Анну.
— А вторая половина — разведённые негодяи, которые скрывают свои реальные доходы от бывших жён и потому квартируют по таким же жалким лачугам, как и наша, — злобно завершала обвинительную речь Анна.
Так изо дня в день она осаждала Макса аргументами в пользу собственного жилья. И наконец
