Шрифт:
Закладка:
Перебирая в памяти прожитые годы, медленно вращая потёртый калейдоскоп путаных, сплетённых в один плотный клубок событий, вдруг обнаруживаешь, что тебе вовсе не было с ним так хорошо, как тогда казалось. Тебе этого только хотелось. Вот ты и стремился сделать всё возможное, чтобы стать ближе к другу. Он же просто спокойно принимал твою наивную дружбу, а сам считал в уме количество станций, оставшихся до той, где он собирался выскочить.
Конечно, всегда надеешься, что рядом с тобой истинный товарищ. Но куда чаще в твоём пустеющем вагоне находятся всего лишь временные попутчики. И оттого, что сначала принимаешь их за прямодушных друзей, становится особенно больно и обидно. Ты оказываешься не готов к тому, что, достигнув своей цели, вчерашний верный товарищ хватает с полки поношенный чемодан и выбегает на следующей остановке. Выпрыгивает из вагона на перрон, чтобы навсегда исчезнуть из твоей жизни, смешавшись с многоликой толпой. А ты смотришь на этих чужих людей безразличным взглядом через исцарапанные вагонные стёкла. Глядишь на всех сразу и не видишь никого в отдельности.
Был человек в твоей судьбе — и нет его. Осталось пустое место, мутный кадр на фотоплёнке. Так иногда разматываешь негатив, вспоминаешь, где происходили запечатлённые на нём события, и вдруг видишь несколько засвеченных кадров. Всматриваешься в кефирное марево, пробуешь хоть что-нибудь разглядеть, но так и не получается. Уж очень быстро пронёсся рьяный поезд-жизнь мимо той узловой станции, где сошёл попутчик, которого ты искренне считал настоящим другом.
…А целеустремлённый поезд меж тем рвётся и рвётся вперёд. Почти не меняются примелькавшиеся лица. Утомлённые путешествием пассажиры редко покидают вагон. Они основательно нагрели свои места, удобно обустроили окружающий быт. Им нет смысла суетиться, искать что-то новое и лучшее. Зачем? Сбалансированная жизнь вошла в намеченное, желанное русло, комфортабельный поезд идёт прямым курсом по вздымающейся в аквамариновое небо ровной лестнице-колее.
Всё правильно. Всё оправданно. Всё заслуженно. Маеты и шума меньше, вальяжных соседей и предусмотренных услуг — гораздо больше. Да ты и сам стал двигаться лениво, представляться безлико, здороваться механически, прощаться небрежно. В твоей жизни уже нет тех желанных встреч и горьких расставаний, которые случались раньше. Теперешние быстры и сухи, не обременены даже тенью сентиментальности, лишены прежних добрых и тёплых чувств.
Короткие остановки становятся всё реже и реже. Усталые, заспанные лица слегка покачиваются в такт плавным движениям поезда, не меняя безжизненных выражений. Ты тоже сидишь, уставившись осоловелым взглядом на какую-то безделицу в глубине купе. Ты давно уже не смотришь в окно, как в далёком детстве, широко раскрытыми удивлёнными глазами, не улыбаешься просто так, от избытка бурлящих чувств, увиденным за вагонным стеклом прохожим.
А что, собственно, там высматривать? Что там интересного? Унылый пейзаж однообразен, давно намозолил глаза. Убранные поля сменяют хвойные леса, берёзовые рощи чередуются со скошенными лугами. Торчащие худосочные столбы один за другим торопливо бегут в обратную сторону, как будто участвуют в нескончаемой эстафете без призёров и победителей. Только раздражают своим монотонным мельканием. Обстановка привычна и обыденна. Ничего нового.
Кстати, почему это поезд несётся как угорелый? Куда он так торопится, словно с цепи сорвался? Чего ради, скажите, лететь на всех парах? Аккуратней, осторожней следует вести состав, не дрова ведь везут, а уважаемых людей. Спокойней надо бы двигаться на поворотах, не пренебрегать техникой безопасности. С такой лихостью и до беды недалеко. Ради чего развивать сумасшедшую скорость? Всё равно приедем куда положено. Раньше или позже — какая, собственно говоря, разница? Размереннее, без суеты надо перемещаться, а то всё мелькает перед глазами, словно на безумной карусели. Даже голова закружилась от такого бешеного темпа! Да к тому же пассажир на верхней полке раздражающе похрапывает и не реагирует на возмущённые удары кулаком по перегородке… Надоело всё, наскучило, опостылело!
…Усталый и раздосадованный, ты перебираешься в спальный вагон. В СВ тебя не побеспокоит топот ног расшалившегося ребёнка, не помешают соседи с верхних полок. Здесь на полах расстелены дорогие ворсистые ковры, которые заглушают звуки даже твоих собственных шагов. На стенах прибиты специальные мягкие подушки, чтобы тебе было удобно сидеть, прислонясь к ним ноющей спиной. Приличного размера плазменная панель эргономично расположена в углу над дверью. Она закреплена на вращающемся кронштейне и оснащена дистанционным пультом управления, от тебя требуется минимум усилий и минимум движений.
Тебя прельщают тишина и спокойствие, тёплый плед и шерстяные носки. Тебя полностью устраивает насиженное рабочее место, в которое ты пустил глубокие корни. Ты пророс в это чёрное кожаное кресло, намертво слился с ним, образовал единый, монолитный организм и разделяться в ближайшем будущем не собираешься. «Ничего, ничего, ещё поработаем, покоптим небо, покажем прыщавым соплякам и наглым завистникам, на что способна старая, проверенная гвардия», — принимая удобную полулежачую позу и привычно разговаривая сам с собой, самодовольно кряхтишь ты.
Отныне тебя окружают одни лишь попутчики. Попутчики-сослуживцы, попутчики-соседи, попутчики-знакомые, попутчики-родня. Среди них давно уже нет тех, с кем бы ты мог хоть изредка поговорить по душам, переброситься парочкой неравнодушных фраз, выпить кружку янтарного пива за дружеской беседой, вспомнить любимые песни. Нет никого, кто мог бы обратиться к тебе на «ты»!
…Иногда, выйдя в просторный коридор, увидев смутно-знакомые, наверное, что-то значившие когда-то для вас лица, вы на мгновенье приостанавливаетесь, натужно морщитесь, пытаетесь выдавить из смятого тюбика засохшей памяти нужное имя. Этот мучительный процесс наглядно отражается на морщинистом лбу. Но нет, всё тщетно, отклик отсутствует.
Вы раздражённо, нервно отворачиваетесь к окну. С брезгливым выражением лица и плохо скрываемым презрением наблюдаете, как входят и выходят из соседних вагонов пассажиры, суетятся на замусоренной платформе опаздывающие путешественники, забирают у проводников свои проездные документы командированные. Куда они все едут? Зачем столько громоздких чемоданов? Что за неразбериха вокруг! Настоящий табор, бестолковые, несобранные, галдёж-то какой развели, словно на птичьем базаре!
Сердитый и недовольный, вы возвращаетесь к себе. Услужливая, улыбчивая официантка из вагона-ресторана уже подготовила к назначенному вами сроку бокал коньяка и крепкий турецкий кофе. Вы пьёте мелкими глотками обжигающие напитки и в привычной тишине и одиночестве смотрите вечерний выпуск «Новостей». А поезд пущенной стрелой неумолимо мчится вперёд, отсчитывая последние переезды, остановки и станции.
Одиночество
