Не меняя ехидной рожи, Шурум протянул руку и через футболку ухватил меня за сосок, затем сильно его сдавил. Настолько это было больно, что у меня на глазах выступили слезы. Я стиснул зубы, чтобы не закричать, черный ствол помповухи плясал у меня под самым носом. Наконец, он ослабил зажим и дернул подбородком, мол говори. Я пожал плечами, не в силах вспомнить номер кабинета, в котором остался Андрей.

- На втором этаже? - едва слышно, одними губами спросил Шурум. Я закивал.

- Лево, право? - я мотнул головой в левую сторону.

Шурум не торопился, все делал медленно, плавно, бесшумно. Отпустил меня, и мягко, перекатываясь с пятки на носок, подплыл к окну, посмотрел влево. Окна выходили на асфальтированную дорожку, где совсем недавно разговаривали с военным пенсионером. Шурум стоял неподвижно несколько минут, словно кого-то ждал, потом оживился и прошептал.

- Все, они здесь, пошли.

- Послуншай, - послышался за спиной шепот Гжегоша, - джавай их подожшом.

- Не дрейфь, Пшек, сами справимся. Оставайся с ним, а я второго возьму.

Сказав это, Шурум бесшумно выскользнул в коридор. Я без команды поднял руки вверх, при этом старался не делать резких движений. Жутко боялся, что нервы поляка не выдержат и при малейшем резком движение его палец нажмет на спусковой крючок. Гжегош приблизился ко мне вплотную, медленно, как девушку обнял за шею. Я на мгновение растерялся. Но затем поляк сдавил мне горло и потащил к двери. Ствол теперь упирался мне в область правой почки. Мы пятились, пока не подошли к дверному проему. Гжегош выглянул в коридор. Смотрел некоторое время, затем повернул меня к косяку и теперь выглядывал из-за моего плеча. Притиснуты к деревянной раме, я видел Шурума. Он крался по коридору, высоко поднимая ноги, словно двуногий паук. Помповуху держал стволом вверх, пальцем придавливал курок, заглядывал в каждый кабинет и резко выставлял перед собой дробовик, готовый стрелять. Лицо у него было на редкость серьезным и сосредоточенным, рот приоткрылся, брови сошлись над переносицей. Он напоминал голливудского боевика, не конкретно кого-то, а всех сразу. Я много видел подобных сцен на экране телевизора и кинотеатра. Они все так ходят, взведенные как курки, готовые пустить в ход оружие при малейшей опасности, при мельчайшем бздехе.

Шурум заглянул в очередной кабинет, как под копирку выставил дробовик, но что-то в этот раз в его движениях изменилось, они потеряли прежний ритм и плавность. Шурум неожиданно резко занырнул за косяк. Это заметил не только я. Гжегош мигом напрягся, пистолет больно вдавился мне в бок. Из кабинета, который Шурум отметил своим вниманием, послышался глухой удар, и затем что-то тяжелое повалилось на пол. Через несколько секунд из дверного проема на мгновение показалась и снова исчезла голова Андрея. Гжегош шумно задышал, плотнее прижал меня к себе. Я ощутил дрожь напряженного тела, сильное, частое биение сердца. Он выставил руку с пистолетом вперед. Мушка плясала и ходила ходуном.

В следующее мгновение из дверного проема высунулся дробовик, раздался выстрел. Оглушительно прогрохотал в тишине разоренного штаба, эхом прокатился по всем этажам и вернулся. Гжегош ахнул, дернул меня за собой в комнату. Мы едва успели укрыться за стеной. Осколки штукатурки, щепа брызнули во все стороны. Поляка трясло, словно через него пропускали ток. Я представил, что случилось бы, опоздай мы на долю секунды и меня подключили к тому же рубильнику.

- Не пшиближайша, - заверещал Гжегош, больно вдавливая пистолет мне в спину, - не то я его убжью.

- Знакомый голос, где я мог раньше его слышать? А эти «пшэ», «бжэ». Не Гжегош ли это? - громко говорил Андрей. По мере приближения голос его становился сильнее.

- Клянусь, Анджей, я убжью его!!! - кричал мне на ухо поляк и брызгал слюной на шею.

- Тогда я убью тебя, - спокойно и рассудительно говорил Андрей.

- Андрей, - вдруг заорал я, сам не ожидая от себя такой смелости, - они идут сюда!

- Замошчи, замошчи, - зашипел Гжегош и заскрипел зубами. Я испугался, испугался по-настоящему - сейчас он действительно меня пристрелит. Что ему стоит? Просто пошевелить пальцем. Но вместо этого поляк сильнее сдавил мне горло, поволок к окну. Я хрипел и едва успевал переставлять ноги. Ухватился обеими руками за его предплечье, стараясь хоть немного оттянуть руку. Мы пятились, пока не уперлись в стену. Гжегош тяжело и прерывисто дышал. Я чувствовал его гулкое тяжелое сердцебиение и вздымающуюся грудь.

- А я тут подумал, какого рожна здесь делает Шурум? Оказывается, наш друг чересчур болтлив. Да, Гжегош? Все растрепал? - на пороге появился Андрей. Он выглядывал из-за раздробленного косяка одним глазом. Быстро осмотрелся и остановился на нас. Гжегош задышал еще сильнее, казалось, он задыхается и его вот-вот свалит инфаркт. Он порывисто притиснул меня к себе, весь сжался. Его рука давила мне на горло, хотя вряд ли он это замечал. Я хрипел и пытался высвободиться.

- Назад, назад, - заверещал Гжегош, прячась за меня с головой.

Громыхнул выстрел, сверху посыпалась побелка, куски штукатурки. Мы с Гжегошем вздрогнули одновременно. Он присел, увлекая меня за собой. Я не устоял, повалился на спину и в бок. Поляк пытался удержать меня, но увидев, что Андрей приближается к нам большими шагами, оставил эти попытки и нацелил на него пистолет. Андрей с хода схватил ПМ за ствол, задрал вверх и дернул. Легко, словно вытащил из кобуры, он отнял у поляка оружие.

Гжегош обеими руками обхватил мою многострадальную шею, переплетя руки в замок, подобно борцу в партере, и застонал.

- Да отцепись ты, задушишь ведь, придурок, - зло, сквозь зубы цедил Андрей, размыкая его руки. В этот момент со стороны лестничного марша послышался множественный стук подошв по бетонным ступеням. Сомнений не было, это те, кого ждал Шурум.

Глава 10. Стычка (3)

Ухватив за локоть, Андрей рывком поднял меня на ноги, толкнул к двери. Гжегош вжался в угол, весь скомкался, втянул голову в плечи, выставил вперед руки. Его взгляд затравленного зверька метался от пистолета к глазам Андрея и обратно.

- Что ты им рассказал? - Андрей с отвращением и злобой смотрел на поляка.

- Ничешо, ничешо, - верещал тот.

- Сука, - Андрей плюнул на него, развернулся и пошел к двери, - сиди здесь и не рыпайся.

- Держи,