— Я верна Империи! — с гордостью выпрямилась генерал.

— Я заметил. Как только вы узнали, что Айсард больше не выйдет на связь, то отправились на Оринду и притащили туда своих подруг из сектора Тапани. Напомните, что с ними сделала Империя?

Корвей молча сверлила взглядом своего собеседника.

— Их проверил Убикторат, нащупал то, что ваши подруги «стучали» на своих коллег-мужчин, после чего быстренько обвинили их в государственной измене и расстреляли, — закончил Астарион. — Эти документы у меня тоже есть. Кстати, вам не кажется, что слишком однобоко действовали ваши подруги? Каждый второй мужчина, которого из-за них Айсард отправила в свои казематы, обвинялся в нарушении Присяги, домогательствах и так далее. И без разницы, семьянины они были или нет…

— Не понимаю…

— Да все вы понимаете, генерал, — устало махнул рукой Астарион. — Просто вы закрывали на это глаза, пытаясь уберечь психику от того, что благодаря вашему включению в «Общество» тапанийских аристократок, те использовали свое коварство, чтобы оговорить ряд мужчин и получить их должности. Думаю, вы знаете и то, что после того, они в интересах своих Великих Домов заставили подчиненных вывезти вверенную им технику и ресурсы в сектор Тапани.

— Я лишь слышала об этом…

— Могу дать почитать отчеты Убиктората, — предложил Астарион. — В коем-то веке эти парни сработали на совесть. Но, так как время было не лучшим, то госизмену им определили в преступление только по факту оговоров. Никто не хотел бы говорить в официальных рапортах о том, что группа женщин разворовала Имперскую Армию и Флот.

— Не смешно.

— А кто смеется, Тессала? — спросил Астарион. — Вы прекрасный человек, который всю жизнь верил в то, что она особенная из-за своих умственных и физических способностей. А оказалось, что и в Академии, и на службе вас продвигали только из-за отца. Собственно, вас не расстреляли тоже по его просьбе. Старик вас очень любил…

Конечной целью «Общества» было доказать имперским властям ценность женщин как воинов. Ради этого они в составе вооруженных сил проводили немало количества операций против врагов Нового порядка. Делалось это чтобы проверить и отточить свои боевые навыки, и для иллюстрации прямого действия, так как смертельные и эффективные женщин-воительниц, может быть.

Даже ее назначение командиром Первой штурмовой группы привело не к тому, что она участвовала в боях, а к тому, что ей приходилось торчать в защищенном проимперском секторе и заниматься бумажной работой. Не этого она хотела, вообще-то.

Ее раздражали дипломатические обязанности и задачи, связанные с поддержанием гарнизона. Она жаждала, чтобы в секторе Тапани вспыхнули беспорядки, чтобы у нее была возможность продемонстрировать свой характер в бою.

Но раньше на ее пути появилась Айсард и все круто поменялось.

Вот только и под началом Снежной Королевы она больше занималась не боевой, а учебной и организационной работой.

— Скажите, вы знали…

— Что перевод в Тапани вместо передовой мне тоже выдали по просьбе отца? — уточнила молодая женщина. — Не трудитесь, я уже знаю все об этом.

— И этот инцидент послужил причиной, по которой вы длительное время не общались с отцом.

— Нет, не он был причиной. А совокупность причин! — женщина взорвалась. — Мне ставили высокие оценки в Академии, хвалили, давали внеочередные звания только потому, что я его дочь! Запихали меня в аристократическую дыру, лишь бы только не допускать до поля боя! И все потому, что я женщина!

— А может ваш отец просто пытался уберечь вас от горькой правды? — поинтересовался Астарион.

— И какой же?

— Что вы дерьмовый офицер.

Тессала откинулась на спинку кресла и закатила глаза.

— Поверить не могу! Вы реально хотите, чтобы я пошла на вашу сторону, но при этом оскорбляете меся? — возмутилась она.

— Да, — пожал плечами Астарион. — Почему бы и нет?

— Нет! — возмутилась Корвей. — Вы унизили меня!

— Да я регулярно это делаю, — зевнул Астарион. — И вы первая, кто воспринимаете это с подобной экспрессией.

— А как мне еще это воспринимать⁈ Вы унижаете меня!

— А на поле боя, когда враг вас переиграет, тоже будете сучить ножками и кричать как несправедлив мир? — поинтересовался Астарион.

— На поле боя, — подалась вперед Корвей. — Я раздавлю своего врага.

— Уверены? — уточнил он.

— Да!

— Просто вас даже Исполнитель Седрисс зачислил в командующие своими силами лишь потому, что вы находились в запасе и не привлекались к активным боевым действиям… Собственно, для его осторожного мятежа и требовался такой высокопоставленный офицер, которому уже нечего терять. Вам он тоже ведь сказал, что это была санкционированная Империей акция?

Тон контрразведчика ей не понравился.

— О чем это вы?

— Да все просто. Седрисс облажался с выполнением заданий своего начальства и решил пойти ва-банк. Напасть на нас, атаковать и добиться успехов, которые бы обелили его в глазах начальства, — произнес Астарион, выложив на стол датапад с открытым новостным сайтом. — А это, кстати говоря, официальный пресс-релиз Оринды относительно произошедшего. Вам зачитать, или…

— «Разумный, называющий себя Исполнителем Седриссом, не имеет никакого отношения к Империи. Он ренегат, как и все, кто ему подчиняется. Каждый уважающий себя имперец при встрече с ним и его приспешниками должен сделать все, чтобы остановить эту угрозу. Их действия ни в коем случае не должны ассоциироваться с планами Империи. Оринда и другие части Империи не несут никакой ответственности за их действия. Мы выражаем благодарность Доминиону за то, что они уничтожили эту опасность и казнили всех заговорщиков…» — прочла она. Оторвавшись от текста, молодая женщина посмотрела прямо в глаза контрразведчику. — Казнили всех заговорщиков?

— Мне больше понравилась та часть, где они открещиваются от целого флота, лишь бы не дать нам основания для контрудара, — хмыкнул Астарион. — Но да, они всех и вся списали в расход. И вас в том числе.

— Шовинистские ублюдки, — Корвей даже не пыталась сдерживаться, что есть силы пнув в гневе столик.

Физически Корвей была высокой и атлетически сложенной, с кожей цвета слоновой кости, оттененной эбеновыми волосами и ярко-красными губами; в ее характере сочеталась волевая сила с хорошо натренированным профессионализмом имперского офицера.

Вот только, как отмечали ее наставники, она могла быть как справедливой, так и обманчиво добросовестной — а иногда и тем и другим одновременно, что видно