левшой и поэтому вынужден был ограничиваться игрой на органе и фортепиано. В 1734 году, в возрасте двадцати лет, он поступил во Франкфуртский университет; там он сдружился с Георгом Филиппом Телеманом, который был одним из его крестных отцов и дал ему часть своей фамилии. В 1737 году он сыграл несколько своих композиций перед аудиторией, в которую входил Фридрих Вильгельм I Прусский. Зная, что наследный принц Фридрих любит музыку, он отправился в Рейнсберг и представил себя, но без особого результата; в 1740 году Фридрих, теперь уже король, назначил его камергером в оркестре капеллы в Потсдаме. Ему было неприятно аккомпанировать темпераментной флейте Фридриха и принимать его королевскую власть в музыке. После шестнадцати лет службы в оркестре он ушел в отставку и занялся преподавательской деятельностью. Его «Versuch über die wahre Art das Klavier zu spielen» (1753 f.) положил начало современной технике игры на фортепиано; Гайдн сформировал свой фортепианный артистизм на основе этого руководства, и благодаря ему Моцарт сказал об этом «берлинском Бахе»: «Он — отец, мы — его мальчики (Buben); те из нас, кто знает хоть что-то правильно, научились у него, и любой [ученик], который не признает этого, — плут (Lump)».108 В своих сочинениях Эмануэль сознательно отклонился от контрапунктического стиля отца в сторону более простой гомофонной трактовки и мелодической линии. В 1767 году он получил должность директора церковной музыки в Гамбурге; там он провел оставшиеся двадцать один год своей жизни. В 1795 году Гайдн приехал в Гамбург, чтобы повидаться с ним, но обнаружил, что величайший из сыновей Иоганна Себастьяна уже семь лет как умер.

Иоганн Кристоф Фридрих Бах, учившийся у своего отца и в Лейпцигском университете, в восемнадцать лет (1750) стал капельмейстером в Бюке-бурге у Вильгельма, графа Шаумбург-Липпе; в двадцать шесть лет он стал концертмейстером. Большим событием за двадцать восемь лет его пребывания при дворе стал приезд Гердера (1771) в качестве проповедника; Гердер снабжал его вдохновляющими текстами для ораторий, кантат и песен. Иоганн Кристоф следовал методам и духу своего отца и был потерян в изменчивости времени.

Напротив, младший сын, Иоганн Кристиан Бах, отдал свою музыкальную верность Италии. Когда его отец умер, ему было всего пятнадцать лет, и его отправили в Берлин, где его сводный брат Вильгельм Фридеман оказал ему поддержку и обучение. В девятнадцать лет он отправился в Болонью, где конте Кавальеро Агостино Литта оплатил его обучение у падре Мартини. Юноша был настолько очарован итальянской жизнью и католической музыкой, что стал новообращенным и в течение шести лет посвящал свои сочинения главным образом церкви. В 1760 году он стал органистом Миланского собора и превратился в «миланского Баха». Тем временем итальянская опера пробудила в нем стремление преуспеть как в светской, так и в церковной музыке; он поставил оперы в Турине и Неаполе (1761), и его миланские работодатели пожаловались, что галантность этих композиций диссонирует с его положением в соборе. Иоганн Кристиан сменил место жительства на Лондон (1762), где его оперы шли необычайно долго. Вскоре он был назначен музыкальным мастером королевы Шарлотты Софии. В 1764 году он радушно принял в Лондоне семилетнего Моцарта и резвился с ним за фортепиано. Мальчик полюбил уже вполне состоявшегося музыканта и брал у него многочисленные подсказки при сочинении сонат, опер и симфоний. В 1778 году Бах отправился в Париж, чтобы представить свою «Амадиса галльского»; там он снова встретил Моцарта, и двадцатидвухлетний юноша был так же восхищен им, как и пятнадцать лет назад. «Он честный человек и поступает с людьми по справедливости, — писал Вольфганг отцу, — я люблю его от всего сердца».109

В целом эта династия Бахов, от Вейта Баха, умершего в 1619 году, до Вильгельма Фридриха Эрнста Баха, умершего в 1845 году, является самой выдающейся в истории культуры. Из примерно шестидесяти Бахов, известных по именам среди родственников Иоганна Себастьяна, пятьдесят три были профессиональными музыкантами; восемь его предков и пять его потомков были достаточно высокого уровня, чтобы заслужить специальные статьи в музыкальном словаре.110 Некоторые из сыновей при жизни завоевали большую славу и известность, чем Иоганн Себастьян. Не то чтобы они монополизировали музыкальную славу; исполнители, как обычно, получали большее признание при жизни и быстрее забывались после смерти; а такие композиторы, как Карл Фридрих Фаш и Кристиан Фридрих Шубарт, соперничали с сыновьями Баха в известности.

Оглядываясь на вторую половину восемнадцатого века, мы видим несколько особых линий музыкальной эволюции. Растущий диапазон и мощность фортепиано освободили музыку от подчинения словам и стимулировали инструментальные композиции. Расширение аудитории концертов и ослабление церковного господства привели композиторов к переходу от полифонии Иоганна Себастьяна Баха к более простым гармониям его преемников. Под влиянием итальянской оперы мелодия появилась даже в инструментальных пьесах, в то время как лидере, в противоположном направлении, придали песне новую сложность. Кульминацией восстания против итальянской оперы стал Глюк, который предложил подчинить музыку драме, а драму облагородить музыкой; по другому пути восстание развило зингшпиль, который достиг своего апогея в «Волшебной флейте». Концерт гроссо перешел в концерт для одного солирующего инструмента с оркестром, соната у Карла Филиппа Эммануила Баха и Гайдна приобрела классическую форму, а квартет превратился в симфонию. Все было готово для Бетховена.

X. DER ALTE FRITZ

Над всей этой разнообразной жизнью, состоящей из политики, религии, промышленности, развлечений, музыки, искусства, науки, философии, филантропии и греха, возвышался стареющий герой, которого в Германии называли Der Alte Fritz — не любя его, но почитая как самого удивительного тевтона своего времени. Не довольствуясь управлением своим королевством и оркестром, он завидовал перу Вольтера и жаждал славы как поэт и историк. Он завещал потомкам тридцать томов сочинений: семь исторических, шесть поэтических, три военных трактата, два философских, двенадцать переписки; все на французском языке. Его стихи были в основном «беглыми» и не сохранились в памяти. Он был одним из ведущих историков эпохи. В начале своего правления он написал историю своих предков — «Мемуары, служащие историей Брандебургского дома» (1751). Как и большинство историков, он претендовал на беспристрастность: «Я поднялся над всеми предрассудками; я рассматривал принцев, королей, родственников, как обычных людей»;111 Но он пришел в восторг, описывая Фридриха Вильгельма, Великого курфюрста.

Его литературным шедевром стала «История моего