иди сейчас, переоденься. Потом мы все соберёмся, и ты расскажешь, что знаешь, — негромко сказал он, одновременно жестом отодвигая сармата от входа в штаб. Гедимин угрюмо сощурился, но узнал по голосу Хейза, пилота, — и отступил, решив, что войдёт чуть позже, а если не влезет в халупу — останется стоять в дверях, но информацию из «Дот» вытрясет.

— Давай к нам, — сказал, выглянув на дверь, Хейз; сармат, собиравшийся войти через пять секунд безо всяких приглашений, изумлённо мигнул. — Не обращай внимания. Тут у всех нервы.

В дверь пришлось протискиваться боком, пригнувшись, — на экзоскелет она была не рассчитана, видимо, никому и в голову не пришло, что ополчение может их раздобыть. «В Кларке старый „Маршалл“ был у каждого охранника в борделе,» — мелькнуло в голове у сармата, но он, стараясь не показывать пренебрежения, вошёл, изобразил вежливый кивок и осторожно сел в свободном углу. По привычке он чуть не привалился к стене, но вовремя вспомнил, из какого хлипкого материала всё это построено, и наклонился вперёд, упираясь руками в колени.

Места вдоль стен были заняты — там на самодельных стапелях развесили пехотную броню. Над каждым костюмом висел крупно напечатанный номер, чуть ниже шла приписка — имя владельца. Посреди комнаты стоял складной стол, заваленный всякой всячиной. Между столом и стапелями на стульях со спинками и без разместились все прибывшие экипажи. Гедимин нашёл взглядом Хейза — пилота было легко узнать по гладкому подбородку без следов щетины, остальные, не считая немногочисленных самок, были более мохнатыми. «Где-то я его видел,» — мелькнуло в голове, но сармат тут же одёрнул себя, напомнив, что все «макаки» на одно лицо.

— Как ты в кольце, так «прикройте», а как на базе, так он «слизь»? — Хейз сердито смотрел на покрасневшую самку. — Пока он в отряде, будет тут сидеть, сколько ему захочется.

Дот передёрнула плечами.

— Да, защищай их, Валь, — скривился один из бойцов; ещё трое поддержали его кивками и согласным гулом. — Тески — предатели, кровавые ублюдки. Дождёшься, что он свернёт тебе шею!

— Хватит! — Люк, нахмурившись, ударил по столу подвернувшейся лапой гима, и горка вещей подпрыгнула вместе с неустойчивой конструкцией. — Кончайте это. Дурацкий спор. Так что о гимах говорят учёные биологи?

«Наконец дошло до дела,» — Гедимин, уже собиравшийся выйти, перевёл взгляд на самку по имени Дот. Она, сердито фыркнув, отобрала у командира трофей и показала собравшимся.

— Видели? Это — оружие. Им рубят. Себе подобных или врагов, неважно. У фуражиров — крюки для захвата. А у разведчиков лапы гладкие и тонкие. Это специализация, понятно? Это социальные специализированные твари. Муравьи, а не саранча.

Бойцы озадаченно захмыкали. Гедимин задумчиво сощурился. «И в шахтах у них муравейник… И, возможно, кто-то, кто откладывает яйца. Десятки тысяч яиц.» Он вспомнил размеры встреченных стай (а это явно были небольшие отряды, высланные на разведку) и поёжился.

— Органику они едят, — услышал он сердитый голос Дот. — Ор-га-ни-ку, понятно? Дерево — сойдёт. Железо — нет. Нет, ну где они его брать могли, пока в города не полезли⁈ Посреди леса оно валяется? А? Скажи, раз такой умный!

Люк, подобрав со стола гаечный ключ, ударил им по столешнице, унимая поднявшийся шум.

— Кому нечего делать — бегом за кофе! Шестой час, а в глотке сухо. А ты, Дот, скажи, на кой чёрт им тогда корабли и шахтные машины. Тащат ведь всё, остаётся голая пустошь…

— Для гнезда, — повернулась к нему самка. — У них гнездо в шахтах. И они его достраивают и укрепляют. Силы у них достаточно — строят из наших обломков. Но едят они — органику. Когда выжрут весь лес — улетят или сдохнут.

По комнате прокатилась приглушённая ругань. Многих передёрнуло.

— Почему зимой не дохнут? — спросил кто-то из бойцов. — Холодно же. Спят?

— Да чёрт их знает, — отозвалась самка-биолог. — Кто к ним зимой полезет⁈ Спят — это вряд ли. У них там… долго объяснять, — в общем, заснув, они сдохнут. Неделя — и всё. Может, вымирают. Оставляют яйца. Весной вылупляется молодь — и всё по новой.

«Для этого нужно, чтобы гнездо не вымерзало. Даже в минус пятьдесят,» — Гедимин вспомнил резкое похолодание, накрывшее когда-то Ураниум. «Если собрать достаточно урана… Hasu! Это же насекомые, а не сарматы…»

— Ну вот так, — пожала плечами самка на какой-то вопрос, прослушанный Гедимином. — Федералам тоже не сдалось лезть в шахты. Их там половину сожрут, хоть в каких экзоскелетах. Может, разбомбят когда-нибудь с орбиты. Наше дело — гонять их от города. Вон, в новостях вчера о нас писали…

Бойцы зафыркали, кто-то коротко хохотнул.

— Почётная служба, верно? — Люк, широко ухмыльнувшись, поднялся из-за стола. — Ну что, кто за кофе?

Гедимин молча сидел у стены, прикрыв глаза и восстанавливая в памяти карту шахт. В голову лезли сольвентные скважины, — пустоты, образованные выщелачиванием, нельзя было упускать из виду, но сармат подозревал, что полутораметровым насекомым нужно большое гнездо, — и это не размытая полость, это одна из старых шахт. «Или не старых,» — мысленно поправил себя он. «Потайные клонарии, например. Там сухо. Это очень важно — у гимов нет насосов…»

— Бумага есть? — спросил он у ближайшего ополченца. Тот, машинально хлопнув себя по карманам, повернулся к столу.

— Эй, листа не найдётся?

— И карандаша, — добавил сармат, глядя на горку вещей, полезных и не очень. Среди всего прочего там лежала хитиновая челюсть — обломок размером с человечий кулак. «Надо начертить карту. Может, так быстрее вспомнится. С механизмами обычно помогало.»

…Дождь притих, но тучи висели низко. До заката, насколько помнил Гедимин, оставалось ещё полчаса, но на окраине космодрома уже стемнело. Входы в терминалы были ярко освещены, выходы в город — тоже, на всё остальное фонарей не хватило. Корабли повстанцев были подсвечены светодиодной разметкой; единственную лампу, приделанную над входом в штаб, погасил, уходя, кто-то из ополченцев. Они разбредались, негромко переговариваясь, и сармат ещё долго слышал их смех и довольные