Покосившиеся деревья порой гудели на излом под ласками порывистого ветра, бегущего откуда-то с северо-запада. Он принес с собой низкие, серые облака.

Собирался дождь.

Влага уже скапливалась на поверхности массивных, грубых камней, оставшихся здесь с тех времен, когда лес спал под плотным, снежным одеялом.

Старый лес.

Хаджар провел пальцами по листьям морошки и черники. Аккуратно перешагнул через несколько белых грибов, а затем приметил подберезовик

В вышине ударил дятел, затем еще и еще. Пытался убрать желудь в новый тайник, чтобы подготовиться к зиме.

Зима…

Несмотря на то, что Хаджар находился в царстве лета и весны, здесь, в этом лесу, он чувствовал приближение скорых холодов. Холод пробирался сквозь стражей тепла, принося с собой сонливость и мглу.

Хаджар помнил этот лес.

Елена, пару раз, вывозила его из больницы, и они катались по проселочным дорогам, пока не оказались на опушке.

* * *

Борис пошевелил единственной здоровой рукой. С трудом, внутренне морщась и ругаясь, он смог натянуть на левую руку варежку. Укутанный в пуховик, зимние штаны, накрытый шерстяным пледом, верхом на своем боевом коне — автоматическом кресле каталке; он все равно мерз.

Привыкший к комфортной температуре своего люксового номера-палаты, Борис давно уже забыл, что такое — мерзнуть. Последние воспоминания, связанные с подобным, относились к далекому детству. Той поре, когда глупые и злые дети из приюта оставляли в его каморке открытыми окно и дверь.

Им было забавно наблюдать за тем, как “однорукий бандит” кутался в прохудившееся одеяло и пытался хоть как-то сохранить крохи тепла.

Борис давно уже их простил.

Простил и забыл.

Не помнил ни лиц, ни голосов.

— О чем задумался?

Черные волосы, зеленые глаза, чуть бледная кожа — Елена могла сутками пропадать на студии, так что не удивительно, что одного взгляда на неё хватало, чтобы без всякого медицинского образования определить острую нехватку витамина “D”.

— Ни о чем, — ответил механический голос.

Хотя, у кого в Городе его вообще хватало. Здесь солнце светило так редко, что можно было дни в календаре обводить каждый раз, когда оно выглядывало из-за туч.

Елена опустилась рядом с креслом и, подняв здоровую руку Бориса, подышала ему на пальцы.

— Так лучше?

На экране ноутбука кивнул улыбающийся смайлик.

Вокруг поднимался лес. Степенный и спокойный. В вышине качались хвойные вершины, создавая удивительной красоты музыку, которую, увы, оценит не каждый.

Падал мелкий, мокрый снег.

Борис собственной рукой поднял свою же голову и посмотрел на небо. Низкое и серое. Но отчего-то кажущееся ему таким высоким, словно сияло полуденное солнце в безоблачный летний день.

Наверное, это потому, что он слишком привык к больничным потолкам и их до тошноты белоснежной краске.

* * *

Хаджар подул на маленькую снежинку, приземлившуюся на подставленную ладонь и та мгновенно опала на траву мелкими брызгами жидких алмазов.

Интересно, он представлял в памяти Елену как Аркемейю, или Аркемейую, как Елену? Обе были так друг на друга похожи, что сложно было сказать, где именно его подводили разум и сердце.

— Мне всегда больше нравились хвойные леса севера, чем лиственные — юга.

Хаджар повернулся на голос. Под деревом, на небольшом резном стуле, сидел старец. Одетый в непонятные серые, грязные одежды, он опирался на резной посох. Длинные, спутанные в лохмах белоснежные волосы скрадывали черты лица, но и они не могли скрыть глубоких старческих морщин и складок между сведенными, кустистыми бровями.

Усы и борода сливались в единое полотно и исчезали где-то под прохудившейся хламидой. Она чем-то напоминала Хаджару то самое одеяло из его детства.

Голову незнакомца сжимал сшитый из кожи и ткани обруч с простым, алым узором.

Старец сидел с закрытыми глазами, но вся его фигура, вся стать, ясно говорила о… покое. Том самом покое, который приходит к человеку рука об руку с облегчением. Когда ждешь чего-то так долго, что само ожидание становится для тебя единственно возможным процессом.

Все равно как поднимать валун в гору, забыв — с какой целью ты вообще тянешь на себе весь этот груз. Уже даже и не важно — главное сделать следующий шаг, а затем, внезапно, гора заканчивается.

Вот с таким же облегчением на простеньком стуле-пне сидел этот старик.

Хаджар низко поклонился, а затем осенил себя священным знаменем Высоких Небес.

— Мудрейший Великий Предок, — произнес Хаджар. — для меня честь вновь видеть вас.

Старик чуть дернул космами в сторону визитера, а затем вновь вернулся к созерцанию чего-то, что покоилось внутри его собственного разума или души.

— Великий Предок… я лишь тень от тени того, кого ты поминаешь в своих словах, Ветер Северных Долин, — голос его звучал скрипуче и сливался со звуками леса. Будто старик и сам был… лесом. Каждой хвойной иголочкой, каждым деревом и травинкой, каждым сорняком и камнем. — Оставлен здесь, среди духов и теней, волей и мыслями своего народа. Их символ и их пленник.

Хаджар в очередной раз мысленно сморщился. Древние… порой он с легкой грустью вспоминал свои диалоги и Древом Жизни. Когда ты общаешься с чем-то, что существует одновременно во всех вариациях прошлого, настоящего и будущего, то… попросту даже не пытаешься понять, что там молвит это самое древо.

А вот при общении с Древними невольно обманываешься их человеческим обликом и пытаешься понять. Голова от этого болит даже больше.

А еще, странно, но иногда и сердце. Будто слова Древних проникают глубже, чем может осознать разум.

— Я пришел сюда…

— Я знаю, зачем ты пришел сюда, Хаджар, потомок Травеса, последнего из Лазурного Облака, последнего от духа моего и крови моей, — старец даже не перебил его, а будто перехватил саму возможность говорить. Это сложно описать словами, но Хаджар, на мгновение, ощутил себя посреди бескрайней тайги, где сама суть “речи” исчезает как таковая. — Ты пришел, чтобы отнять у меня мою силу. Ту искру, что еще может теплится в тени от тени первого дракона.

Хаджар хотел возразить, но не стал. На самом деле он понятия не имел, что ему нужно от Белого Дракона и Скалы Предков. Все, что он знал — карта фейри вела сюда и, чтобы пройти дальше и помочь одному умирающему волшебнику, ему требовалось преодолеть очередное испытание.

Духи и их театральщина.

— Перед тем, как мы сойдемся в поединке, славный генерал, не откажешь ли ты старцу в чести?

Хаджар снова поклонился. Искренне и