Шрифт:
Закладка:
Но жёлтый песок под ногами почему-то потерял теперь всю свою яркую золотистость, став просто жёлтым, а местами даже каким-то уныло серым. И у моря исчез вдруг его насыщенный синий цвет, теперь оно было лишь чуточку голубоватым.
А ещё на неподвижной ранее водной поверхности появились волны, и волны эти лениво набегали на берег. А лёгкий морской бриз приятно обдувал и холодил разгорячённое тело.
И Снежана горько плакала, сидя у самой воды и крепко прижимая к лицу ладони.
— Снежана! — прошептал я, подходя к ней почти вплотную. — Девочка моя единственная!
— Не подходи ко мне, слышишь?!
Снежана вскочила на ноги и изо всей силы ударила меня по щеке ладонью. Раз, потом ещё раз…
— Отвернись и дай мне одеться!
Я послушно отвернулся, а Снежана (это хорошо слышно была) принялась торопливо натягивать на себя пятнистую униформу. Потом она, уже полностью одетая, ухватила меня за плечо и повернула в свою сторону.
— Как же ты посмел! — медленно произнесла она, глядя на меня с какой-то даже ненавистью. — Как же ты только посмел так поступить со мной?!
— Потому, что я люблю тебя! — прошептал я. — Только поэтому!
Некоторое время Снежана лишь молча смотрела на меня всё с той же лютой ненавистью в глазах.
— Ненавижу! — вдруг выкрикнула она мне прямо в лицо. — Если б ты только знал, как я тебя сейчас ненавижу!
Потом повернулась и молча пошла прочь. Но не вглубь пустыни, а просто куда-то вдоль береговой линии. Впрочем, отойдя на довольно-таки приличное расстояние, Снежана вновь остановилась и обернулась в мою сторону.
— Не смей за мной идти, слышишь?! И даже приближаться ко мне не смей!
Потом она пошла дальше, а я, стоя на прежнем месте, лишь как-то растерянно смотрел вслед уходящей девушке.
Всё произошло слишком быстро и слишком внезапно…
А ещё потом я заметил вдруг, что Снежана упала. То есть, это я так решил, но когда подбежал к месту её падения, то обнаружил там лишь одежду, старую пятнистую униформу, разложенную так, что она даже напоминала слегка лежащего на песке человека. Тем более, что в районе головы размещался пёстрый платок, заменявший бандану, а там, где заканчивались брюки, лежали, глубоко утопая носками в песок, мои старые кроссовки.
Я плохо помню, что было дальше: так, урывками…
Помню, как я, упав ничком на тщательно разложенную одежду, уткнулся затем лицом в потёртую и вылинявшую пятнистую куртку, ещё хранящую запах исчезнувшей моей возлюбленной, и заплакал. Даже не заплакал, разрыдался навзрыд, а вот сколько времени всё это продолжалось — не помню совершенно.
Зато хорошо сохранилось в памяти, как я, стоя на коленях, кричал что-то здешнему небу, подёрнутому всё той же сплошной синеватой дымкой. Выкрикивал в это чёртово небо самые чёрные и самые отборные ругательства и сразу же после этого униженно просил у него прощения, моля о том лишь, чтобы он (не знаю даже кто именно?) повернул время вспять и позволил нам со Снежаной вновь очутиться под переливающимся великолепием недавней ночи.
Чтобы Снежана вновь стояла передо мной, обнажённая и ослепительно прекрасная, а по телу её чтобы всё так же ползли, переливались разноцветные сполохи, волшебные отражения сверкающего неба, сверкающего моря и сверкающего песка под ногами…
И чтобы губы Снежаны вновь повторяли всё те же волшебные фразы.
— Иди ко мне, Тед! — шептала тогда Снежана, а я, дурак, лишь заворожено смотрел на неё, не двигаясь с места.
— Любимый… единственный… я ведь жду тебя! — кричала мне она, лёжа на песке и задыхаясь от страсти. — Я столько мечтала именно об этом… именно о такой нашей с тобой ночи, Тед!
Она так ждала меня, я же вместо этого…
— Пусть я буду крысой, пусть! — стоя на коленях, кричал я небу, смеясь и плача одновременно. — Я сделаю всё, как ты пожелаешь, всё, что ты потребуешь от меня! Только верни её мне, верни мне мою Снежану!
Но всё было напрасно. Небо мне не ответило.
Тогда я поднялся и, отряхнув с брюк налипшие песчинки, аккуратно сложил одежду Снежаны, затем сунул эту одежду в вещевой мешок. Старые потрепанные кроссовки после недолгого раздумья тоже отправились в мешок вслед за одеждой.
Нож, валявшийся тут же, на песке, я поднял и некоторое время молча на него смотрел. Потом вздохнул и засунул в боковой карман собственных брюк.
Всё, можно идти!
И я, закинув мешок за плечо, пошёл сам не знаю куда, просто пошёл, бездумно и бесцельно, вдоль побережья. Слева от меня продолжали накатываться на песчаный берег ленивые морские волны, справа же убегала вдаль пустыня, вся покрытая невысокими и почти одинаковыми барханами. И по-прежнему мерцала со всех сторон странная синеватая дымка, и такого же цвета небо низко нависало над головой.
* * *
Шёл я долго, но окружающий пейзаж и не думал меняться, оставаясь удручающе однообразным. Потом вдруг резко и разом захотелось пить и я, скинув мешок с плеч и развязав его, вытащил было из мешка початую бутылку с водой, но тут же, торопливо засунув её обратно, достал взамен порожнюю. Двухлитровую, ибо та, которая литровая, осталась далеко позади, на месте, где и настигла нас со Снежаной внезапная сияющая ночь.
Подойдя к самому берегу, я наклонился, набрал в бутылку немного воды и осторожно её попробовал на вкус.
Вода оказалась пресной, но я почему-то совершенно этому не удивился, приняв, как должное. А может я просто отвык удивляться хоть чему-либо в этом непонятном месте сплошных чудес и неприятностей?
Напившись вдоволь и до краёв наполнив водой бутылку, я засунул её затем в мешок, где по-прежнему находились бутылки с водопроводной земной водицей. Памятуя о ненадёжности здешнего моря, я предпочёл по-прежнему тащить на себе эту лишнюю тяжесть, нежели остаться вовсе без питьевого баланса.
Потом двинулся дальше и вдруг заметил далеко впереди какой-то небольшой предмет, блестящий и округлый, лежащий на песке чуть в стороне от выкатывающихся на берег волн. Заинтересованный этим, я невольно ускорил шаг, ибо непонятный блестящий предмет сей был явным свидетельством того, что здесь и до меня кто-то побывал.
Но когда я подошёл поближе, то с недоумением (и, одновременно, с огромным разочарованием) опознал в блестящем предмете на песке литровую бутылку, которую сам же и бросил тут ранее. Это была именно та бутылка, и место было то же самое. Вот отпечатки наших ног у берега, а вот и то места, где Снежана, лёжа на спине, звала меня, задыхаясь от страсти…
А я, дурак…
Мотнув головой, словно отгоняя этим так некстати нахлынувшие воспоминания, я заметил ещё и маленький компас, который, по всей видимости, выпал из кармана Снежаны, когда она торопливо одевалась, перед тем, как уйти…
