Для обычных же людей Кристина Зорге пропала очень надолго. Журналисты нашли ее лишь в середине 1960-х в Америке, в штате Массачусетс, где она жила со своей новой семьей и преподавала в местной школе немецкий и французский языки. Летом 1965 года она передала восточногерманскому журналисту Юлиусу Мадеру письмо, в котором рассказала о своем отношении к Зорге. Это обращение было вызвано статьей в западногерманском журнале «Квик», в котором, в свою очередь, с искажениями цитировались ее воспоминания о бывшем муже, написанные для швейцарского издания «Вельтвохе» (основная часть воспоминаний Кристины в книге Мадера позаимствована именно из «Вельтвохе»). Вот отрывок из этого письма:

«4 июня 1965 г.

Я преклоняюсь перед мужеством, отвагой и порядочностью Ики; он никогда ничего не делал ради денег… Следовало бы получше разобраться в его нелегкой судьбе, оценить его личность не только с точки зрения политики. Поэтому я и написала статью для “Вельтвохе”, которая затем появилась в искаженном виде в “Квик”. Но я никогда не была женой шпиона…

Ваша Кристиана Зорге».

Кое в чем, впрочем, Кристина не лгала: она сама, будучи советским агентом, действительно никогда не была женой шпиона. В разведку Коминтерна – ОМС – Зорге перешел только после ее отъезда из Москвы.

Глава восьмая

Агент Коминтерна

Еще почти год после этих событий Рихард работал в привычном уже московском режиме: постоянно участвовал в заседаниях орготдела, на которых обсуждались самые разные темы – от проблемы фашизма до развития рабочего спорта в Германии, но все они так или иначе были сконцентрированы на германоязычных странах.

По данным разных исследователей, в том числе Фредерика Дикина и Георга Стори, едва ли не раньше других начавших изучать этот вопрос, уже в начале 1927 года Зорге начал выезжать в загранкомандировки по линии отдела международных связей (ОМС) Коминтерна – своеобразного центра международной коммунистической разведки. «Сердце Коминтерна – это малоизвестный и никогда не афишируемый отдел международных связей, который сокращенно называют ОМС, – вспоминал Кривицкий. – До начала репрессий ОМС возглавлял Пятницкий – ветеран большевистского движения, прошедший во время царского режима практическую школу распространения нелегальной революционной пропаганды…

По всему миру он создал широкую сесть постоянных агентов, подчиняющихся лично ему, которые и помогали осуществлению связей между Москвой и номинально независимыми коммунистическими партиями Европы, Азии, Латинской Америки и Соединенных Штатов….

Агент-резидент ОМС – это судья в первой инстанции, решающий целесообразность любого нового расхода, который желает сделать коммунистическая партия. В Соединенных Штатах, например, если политическое бюро Американской коммунистической партии размышляет об учреждении новой газеты, оно консультируется с агентом ОМС. Он рассматривает предложение и, если из этого можно извлечь пользу, связывается со штаб-квартирой в Москве. Далее важные дела решает Российская партия большевиков. В мелких случаях широкие полномочия предоставляются представителю ОМС»[99].

Британские исследователи, ссылаясь на воспоминания самого героя, писали, что в феврале Зорге в качестве как раз такого «агента-резидента» был направлен в Скандинавию под псевдонимом «Иоганн» по заданию информационного отдела и оргбюро[100]. Вероятно, это пресловутые трудности перевода, ибо в «Тюремных записках» Зорге месяц первой командировки не указан. Зато его точно указывает Юрий Георгиев: командировка началась в декабре 1927 года и завершилась лишь в сентябре 1928-го[101]. Несмотря на то что архив ОМС и сегодня остается засекреченным, некоторые даты действительно можно проследить по обычным документам отдела кадров и бухгалтерии, так как, каждый раз отправляясь за рубеж на задание, Зорге увольнялся, а после возвращения снова «устраивался» на работу, что отмечалось на маленьких записочках о предоставлении ему очередного отпуска, вшитых в его дело. Причин для такого рода бюрократии было две. Во-первых, штаты ИККИ и ОМС были раздельными, а ОМС по какой-то причине не мог предоставлять своим сотрудникам отпуск. Чтобы получить его, Зорге приходилось каждый раз заново оформляться в ИККИ, а после возвращения из отпуска увольняться. Во-вторых, это могло быть вызвано тем, что высокопоставленный агент Коминтерна – сотрудник ИККИ, убывая на задание, формально переставал им быть и не мог рассчитывать ни на какую поддержку из Москвы. Все, что он делал, совершалось как бы на его собственный страх и риск.

Судя все по тем же немногочисленным несекретным документам, рассмотрение кандидатуры Зорге для зачисления в ОМС шло долго и тщательно, это вовсе не было простым переводом из одной структуры Коминтерна в другую. В архивах сохранились короткие отзывы-рекомендации его руководителей и просто «проверенных товарищей», чье мнение при поступлении на службу в ОМС учитывалось особо. По этим запискам можно судить о сроках проверки. 20 марта 1927 года заведующий европейским бюро Профинтерна и подотделом печати ИККИ Григорий Смолянский написал:

«В ОМС

В течение двух лет встречался часто в ИККИ с т. Зорге (с 1925 г.). На мой взгляд, т. Зорге заслуживает полного доверия»[102].

22 апреля заведующий орготделом Осип Пятницкий («Михаил») поделился своими соображениями относительно будущего Зорге с Михаилом Грольманом («Освальдом»), одним из руководителей ОМС в те дни:

«…О Зорге. Ему не сидится и не работается у нас. Он хочет скорее выехать, а мы затрудняемся его послать на самостоятельную работу, ибо опыта практической работы у него почти нет. Самое лучшее было бы, если бы они дали ему возможность научиться практически работать в Орготделе. Если же они этого не хотят или встанет вопрос о жалованьи для него, то выясните следующее: будет ли он возражать, если он поедет в Ваше распоряжение и будет работать под Вашим руководством. Ответ пришлите возможно скорее.

Михаил»[103].

Письмо означает, что, во-первых, Пятницкий крайне слабо представлял себе реальный опыт подпольной работы своего неуемного сотрудника (или же относился к нему свысока), во-вторых, стремился переложить принятие решения о будущем Зорге на коллег из разных отделов Коминтерна, в-третьих, одним из главных вопросов оставался вопрос финансирования, и решения по нему вряд ли приходилось ждать в ближайшее время. Только 19 октября 1927 года бывший (и, сразу замечу, будущий) непосредственный начальник Ики Рихардовича Дмитрий Мануильский (кроме вышеуказанных двоих, его рекомендовал еще немецкий коммунист Артур Эверт) даст свое заключение:

«В ОМС

Знаю т. Зорге с 1924 г. по работе в Германии и считаю его товарищем, заслуживающим полного доверия»[104].

Окончательное решение о переходе Зорге в ОМС было принято 9 декабря 1927 года, после чего он сразу же и уехал в командировку в Данию, Швецию и Норвегию. В то время каждый советский разведчик, отправлявшийся на работу за границу (это касалось не только Коминтерна), обязан был подписать соответствующую бумагу. Обязательство Коминтерна выглядело следующим образом:

«Обязательство

В связи с настоящей своей поездкой я обязуюсь:

1. Категорически отрицать мою какую бы то ни было связь с Коминтерном.

2. Категорически