Находясь под арестом в Любостыне, владыка продолжал руководить епархией: узнавал через священников новости, отдавал распоряжения. В монастыре Любостыня владыка провел почти полтора года, написав в заточении и вынужденном уединении замечательные книги: «Феодул, или раб Божий», «Сербский народ как раб Божий», «Индийские письма». Близкие едва успевали доставать для него дефицитную в условиях военного времени бумагу – владыка Николай исписывал страницу за страницей.

Монастырь Любостыня, Крушевацкая епархия, Сербия. Современный вид

В то время многих европейцев увлекала таинственная мудрость Востока, особенно философия Индии, и владыка Николай в литературной форме пытался доказать, насколько мир евангельских идей выше и глубже восточных учений. «Садись, Феодул. Давай сядем с тобой, отдохнем от пыльной дороги. Спрашиваешь, на что нам сесть? Да сядем прямо сюда, на дорогу, на пыль! Сядем на то, что давно сидит на нас, – на дорогую нам пыль, которая нас и утомила…» – приглашал Николай (Велимирович) читателей в книге «Феодул» посмотреть на христианство сквозь призму индийской философской и религиозной мысли.

Владыка Николай не успел дописать «Феодула» – в середине декабря 1942 года немцы перевезли его в монастырь Войловица на северо-западе Сербии, неподалеку от города Панчево.

В директиве по Сербии Гитлер требовал «уничтожить сербскую интеллигенцию, обезглавить верхушку Сербской Православной Церкви, и прежде всего – Патриарха Дожича, митрополита Зимонича и епископа Жичского Велимировича».

Расстрелять церковных иерархов немцы не решались, опасаясь стихийного народного восстания сербов, но держали их под усиленной охраной.

В мае 1943 года в монастырь Войловица под конвоем был доставлен Патриарх Сербский Гавриил (Дожич). Узники были практически полностью изолированы от внешнего мира: им было запрещено принимать посетителей и почту, не разрешалось даже открывать в комнате окна. Раз в месяц на встречу с заключенными приезжал капитан Майер, отвечавший за религиозные вопросы и контакты с Сербской Патриархией – любые переговоры можно было вести только с ним. С трудом удалось договориться, чтобы по воскресеньям и праздникам открывали монастырский храм. В эти дни Патриарх Гавриил и владыка Николай проводили богослужения, на которых разрешалось присутствовать только заключенным.

В Войловице владыка Николай занялся редактированием сербского перевода Нового Завета, продолжал заниматься литературным трудом. Он исписывал целые тетради размышлениями, поучениями, сочинял песни и стихотворения с посвящениями дорогим ему людям. Владыка вырезал из белградских газет некрологи умерших с фотографиями и в своем заточении молился об упокоении соотечественников.

14 сентября 1944 года Патриарха Сербского Гавриила и владыку Николая отправили в товарном вагоне из Войловицы в концентрационный лагерь Дахау. Они были единственные из церковных лиц такого сана, оказавшиеся в концлагере – оба в преклонных годах (им было по шестьдесят три года), измученные, с подорванным здоровьем…

Доктор медицины и религиозный деятель Милица Зернова в воспоминаниях приводит разговор с владыкой Николаем о времени его заключения в Дахау.

«– Владыко, – спросила я, – страдания и лишения убивают в духовном смысле узников концлагеря или воскрешают? Вот я, например, знаю людей, причем верующих, которые в лагерях не имели сил молиться: все их силы были сосредоточены на куске хлеба, головке лука, кружке кипятка…

Владыка ответил:

– В лагере, бывало, забьешься в какой-нибудь угол и повторяешь про себя: „Я прах и пепел. Господи, возьми душу мою!“ И вдруг душа возносится на небо – и видишь Бога лицом к лицу. Но ты не можешь этого вынести, и говоришь Ему: „Не готов, не могу, верни меня обратно!“ Затем снова часами сидишь и повторяешь про себя: „Я прах и пепел. Господи, возьми душу мою!“ И вдруг снова возносит тебя Господь… Короче говоря, всю жизнь, что осталась мне, отдал бы, если только это можно, за один час пребывания в Дахау.

Владыка поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза. И я не смогла вынести этого взгляда – на меня смотрели глаза человека, который видел Господа лицом к лицу».

Благодаря многочисленным ходатайствам влиятельных политиков и церковных деятелей, немцы перевели Патриарха Гавриила и владыку Николая из камеры в тюремный лазарет, затем под конвоем отправили в Баварию, а оттуда в Вену.

В дни освобождения Вены во время бомбардировок узников держали запертыми в подвале венской гостиницы, потом их спешно переправили в местечко Кицбил в Тироль. 8 мая 1945 года они оба были освобождены союзнической американской армией.

Новый режим в Югославии (к власти пришли коммунисты во главе с ярым атеистом Иосифом Броз Тито, хорватом по национальности) клеветнически объявил владыку Николая пособником оккупантов и предателем. На родине его ждали тюрьма или расстрел, и владыка остался в эмиграции.

Православные сербы не верили клевете и уже при жизни почитали владыку Николая как святого. В церкви сербского села Ратай возле города Александровац сохранилась замечательная фреска, написанная в 1945 году: на ней изображены стоящие рядом святитель Иоанникий Сербский, преподобный Кириак Отшельник и епископ Николай (Велимирович).

В 1946 году владыка Николай прибыл из Европы в США. Он был в этой стране не впервые: в годы Первой мировой войны приезжал с «военно-дипломатической миссией»; полгода прожил в 1921 году, читая лекции в американских университетах, приходах и миссионерских общинах; в 1937 году выступал по приглашению Американо-югославского общества. Владыка Николай был одним из инициаторов постройки монастыря Святого Саввы в Либертвилле. К моменту прибытия владыки в эмиграцию «сербское подворье» было построено.

В США владыка Николай развернул огромную миссионерскую и преподавательскую работу: читал лекции в академии Святого Владимира в Нью-Йорке, в семинарии при монастыре Святого Саввы в Либертвилле, в русских семинариях – Свято-Троицкой в Джорданвилле и Свято-Тихоновской в Саут-Канаане.

О возвращении на родину не могло быть и речи. Югославские власти лишили его гражданства. «Я не могу жить и молчать. На Родине мне этого не позволяют. А для тюрьмы я уже слишком стар», – писал владыка Николай племянникам.

В свой «американский» период владыка написал еще несколько замечательных книг: «Кассиана», «Страна Недоходимая», «Жатвы Господни». Его последний литературный труд «Единый Человеколюбец» остался незавершенным…

«Однажды ночью Ангел развернул свиток времени, которому не было конца, и показал мне на том свитке две точки, одну рядом с другой.

– Расстояние между точками, – сказал он, – длина века твоего.

– Значит, истек мой срок! – воскликнул я, – пора мне собираться в дорогу. Должен я уподобиться трудолюбивой хозяйке, целый день проводящей в уборке дома и подготовке подарков к завтрашним именинам» («Молитвы на озере»).

Последние месяцы своей жизни владыка провел в русском Свято-Тихоновском монастыре в Саут-Канаане.

Настоятель монастыря Афанасий вспоминал: «Епископ Николай отслужил Святую литургию в субботу 17 марта. Все было