– Что тебе угодно от меня? – спросил философ зачинщика шутки.

На что тот непринужденно ответил, что просто-напросто следует совету одного своего приятеля, последователя Сократа, который учил: как только увидишь человека в греческом плаще философа, постарайся вступить с ним в беседу. Вдруг это обоим пойдет на пользу? Вот и другие надеются услышать от нас что-нибудь поучительное.

– Кто же ты, превосходнейший из смертных? – смеясь, спросил философ. Словоохотливого прохожего звали Трифоном. Он был евреем, переселившимся во время последней войны из Иудеи в Грецию, и теперь по большей части жил в Коринфе. Философ тоже оказался гостем города и назвал свое имя: Иустин. В Эфесе он задержался, со дня на день ожидая корабля в Рим. Узнав о том, что Трифон – еврей, Иустин поинтересовался: зачем же тому, кто с детства знаком со Священным Писанием, искать мудрости у греков?

– Почему нет? – живо ответил Трифон. – Не есть ли настоящая задача философии – исследовать природу божества?

Иустин спросил: вот только для чего, с какой целью? Многие философы ставят перед собой задачу доказать, что боги равнодушны к жизни людей. Не толкает ли подобная философия, вместо того чтобы облагораживать душу, на путь порочной жизни, безнаказанности и вседозволенности?

Завязался весьма интересный разговор – один из тех, что так любили вести образованные люди в античные времена, особенно на природе, прогуливаясь среди цветущей зелени.

– А что ты думаешь об этом, какое мнение твое о Боге и какая твоя философия? – спросил Трифон собеседника с приятной улыбкой.

Хорошо, что к этому моменту он и его приятели успели присесть на мраморную скамью. Этот обходительный ученый грек, облаченный в греческий плащ философа, назвался христианином!

Забыв о приличиях, молодые люди стали громко смеяться. В начале II века о христианах ходили самые нелепые слухи, вплоть до того, что они поедают присыпанных мукой младенцев и поклоняются голове осла, а также множество скабрезных анекдотов о «вечерях любви».

Даже Трифон не удержался от снисходительной улыбки и заметил:

– Вы, христиане, приняли ложный путь, вообразили себе Какого-то Христа и ради Него так безрассудно губите вашу жизнь.

Философ попытался было что-то объяснить, но товарищи Трифона не могли успокоиться и громко гоготали. Иустин встал, чтобы уйти, и тут Трифон с умоляющим видом схватил его за край плаща, заявив, что ни за что не отпустит, пока тот не выполнит обещания и не поделится своей философией.

Иустин согласился продолжить беседу наедине. Товарищи Трифона со смехом удалились, а двое любителей мудрости стали прогуливаться по аллеям и беседовать. Но когда они дошли до скамейки, где в тени деревьев можно было укрыться от зноя, там уже сидели приятели Трифона и громко рассуждали о недавней иудейской войне.

А поговорить было о чем! В 132 году в Иудее вспыхнул мятеж против власти римлян, на его подавление император Адриан направил большое войско. В 135 году Иерусалим вторично был разрушен и теперь даже переименован: отныне это была римская колония Элия Капитолина, названная в честь Юпитера Капитолийского. По тому месту, где некогда стоял Иерусалимский храм, прошелся плуг, а борозда была засыпана солью – по древним римским обычаям это означало, что здесь ничего нельзя строить без особого разрешения сената.

Всем иудеям под страхом смертной казни запрещалось не только жить в Иерусалиме и его окрестностях, но даже приближаться к нему. Лишь раз в году, в годовщину разрушения города, евреям дозволялось издалека взглянуть на то место, где когда-то находился храм, – да и то за деньги, как будто в насмешку.

В результате таких событий многие евреи, и по всей видимости Трифон с приятелями, сделались вынужденными эмигрантами.

Дождавшись, когда разговор о войне будет исчерпан, Иустин вернулся к своей теме: неужели молодые люди на самом деле думают, будто христиане едят человеческую плоть, а после совместных трапез гасят свечи и предаются разврату? Или же они смеялись просто из-за того, что находят христианское учение ложным?

За всех ответил Трифон – судя по всему, самый воспитанный и образованный. Лично он не верил в подобную клевету, так как эти басни противоречат человеческой природе, но…

– Ваши правила в так называемом Евангелии я нахожу столь великими и удивительными, что никто не может исполнить их, – сказал он, прибавив со вздохом: – Я постарался прочитать их.

Трифона особенно задевало, что христиане, которые так много говорят о благочестии, ничем не отличаются от язычников: не соблюдают суббот и еврейских праздников, не признают обрезания. Но при этом чего-то просят и хотят получить от Бога, Который через Моисея велел неукоснительно исполнять все законы. Чем же христиане лучше всех других?

Товарищи были уверены, что этим вопросом Трифон поставил философа в тупик. Но неожиданно для слушателей Иустин обратился к знакомым им с детства текстам Священного Писания. Оказалось, что философ-грек не просто хорошо их изучил, но практически знал наизусть и каждую свою мысль мог проиллюстрировать строками закона Моисея, пророчествами пророков Исаии, Амоса, Малахии или Захарии, цитатами из псалмов Давида.

Это уже само по себе было необычно – никто бы не удивился, услышав от грека изречения Сократа или Эпикура, но ветхозаветных пророков!..

И самое главное, по мнению Иустина, весь хор древнейших пророчеств возвещал об одном – о явлении на землю Иисуса Христа! Что и произошло больше ста лет назад, хотя, кроме христиан, этого никто не заметил или же с упорством отрицает.

– Ты находишься не в своем уме, – прошептал изумленный Трифон.

– Послушай, друг, я не сумасшедший и не вне себя… – возразил Иустин и принялся приводить новые доводы, подтверждающие, что закон Моисея имел целью подготовить людей к принятию Мессии. Но теперь, когда Спаситель явился на землю, эта задача выполнена, все обетования и пророчества исполнились, для людей пришло время признать истину Нового Завета.

Услышанное было настолько ново, интересно и необычно, что даже опытный в спорах Трифон вынужден был признать с невольным уважением:

– Мне кажется, что ты часто бывал в состязаниях со многими обо всех спорных предметах, и потому можешь отвечать на все, что тебя ни спросят…

Да и товарищи Трифона уже не смеялись, а задавали вопросы: один расспрашивал об Аврааме, другой интересовался толкованием законов Моисея. Ведь Христос, о Котором говорил этот ученый грек, был таким удивительным, хотя и не вполне им понятным. По словам Иустина, Он любит людей, заботится о спасении каждого: «…все видит и все знает, и никто из нас не скрыт от Него», – разве не такого Бога ищет любое человеческое сердце?

Разговор затянулся допоздна, и под конец