– В оба места, – наконец выдает она, подняв на меня взгляд.

– Что и требовалось доказать. Свое истинное лицо никуда не спрятать. Иди присядь на диван. И, желательно, расслабься. Бить и насиловать я тебя не буду. Не бойся. И вообще, в целом, я положительный герой.

– Положительный? Герой? Ты, блин, серьезно?

– Я бы даже сказал, героище. Был бы я отъявленным гадом, я бы точно не толкал тебя всю ночь на бок.

– Толкал?

– Ну переворачивал, чтобы ты своими фонтанами не захлебнулась. Другой бы тебя бросил или сам бы дрых, а я все время был на чеку.

– Ты делал это не из-за геройства. А для того, чтобы в твоем доме не было трупа. Ну и бездыханное тело, конечно, трахать не в кайф, – вот тебе и блондинка.

– И это безусловно тоже, – усмехнувшись, произношу я, приобняв Наташу за плечо. На удивление, руку мою не скинула.

– Я расслаблюсь только тогда, когда на мне будет одежда. Или хотя бы трусы.

– Я как раз за ними и иду. Иди, присядь, – аккуратно подталкиваю ее к дивану.

Намеренно оставил ее одну подольше, чтобы успокоилась. Но, судя по ее выражению лица, – зря. Хотя, если признаться самому себе – меня от ее злости торкает. Ставлю пакет на журнальный столик и рядом кладу бумаги.

– У тебя реально проблемы с головой, – сажусь рядом, намеренно касаясь ее ноги.

– А ты как психолог узрела проблему?

– Безусловно. Если после увиденных томатных фонтанов, сломанного унитаза ты все еще хочешь меня трахнуть. А знаешь, я ведь не шутила. Ты меня недооцениваешь, – самоуверенно заявляет Наташа, сложив руки на груди.

– В чем?

– Ты, видимо, не до конца собрал обо мне информацию, если не воспринимаешь тот факт, что у меня есть брат. Что ты вообще обо мне знаешь?

– Что ты не замужем, твой реальный возраст, провальные попытки поступить в театральный. Твой брат был твоим опекуном, ты снимаешь студию. Кажется, все. Нет, вру. Вчера ты проболталась, что у тебя родители бухали. Теперь все. Твой брат мне не интересен.

– Ну вот в этом ты и просчитался. Ты думаешь у него нет денег и связей, потому что я снимаю квартиру и работаю секретаршей? А вот это видал? – демонстративно тычет фигой мне в лицо. – Я просто захотела вырвать из-под его опеки и захотела самостоятельности, поэтому ушла из его квартиры. У него есть не только деньги, но и связи. Я не шутила. Я не знаю масштаб твоего успеха, но его очень хороший знакомый, с которым у него, между прочим, общий бизнес, настолько крутой, что, кажется, переплюнет тебя по всем фронтам. Так вот, если ты думаешь, что мне неоткуда взять деньги и меня можно шантажировать, то ты ошибаешься, – самое удивительное, что она не врет. Максимум, приукрашивает. Можно даже не копаться в биографии братца, чтобы поверить ее словам.

– Мне бы не хотелось разбивать твою речь своей, но придется. Верю всему твоему рассказу. Но есть небольшие нюансы. Давай на чистоту: бабки у своего брата ты не попросишь, потому что в этом случае тебе придется ему рассказать, как ты оказалась в моем доме. То есть он узнает про то, что ты нажралась в хлам. Учитывая, что, вероятнее всего, это его пиздец как расстроит, ты тупо не решишься на это. Потому что уверен, что ты боишься разочаровать брата. И то, что ты до сих пор не учишься на платном, говорит либо о том, что твой брат принципиально тебе не хочет давать деньги на столь специфическую профессию, либо ты принципиально не берешь у него денег, что еще раз подтверждает, что ты не попросишь у брата деньги. В реале ты обратишься к нему только если сильно прижмет, а это нет тот вариант.

Если бы человек мог убивать глазами, я был бы уже трупом. Зрелище нереальное. Это ж ненормально – тащиться от того, что кто-то злится и бесится от беспомощности. Очередной кайф. Вместо каких-либо слов Наташа небрежно хватает со столика договор. Читает внимательно, боясь увидеть какой-нибудь подвох под названием интим. От напряжения постоянно кусает и трогает пальцами нижнюю губу. И это совершенно точно не для соблазнения моей скромной персоны.

Вот совсем меня не в ту степь ведет. Совершенно не планировал никакого интима после такой-то ночки, тем более учитывая характер и настрой псевдопсихологички. Да и самому так просто и быстро неинтересно. Но, смотря на эти совершенно антисексуальные, с нормальной точки зрения, закусывания губы, и постоянное троганье пальцами оной самой, понимаю, что меня это заводит. Это какой-то пиздец.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍– Оклад двести пятьдесят тысяч? Ты серьезно? – не сразу понимаю, что вопрос адресован мне.

– А что тебя не устраивает? Мало? Двести ежемесячно спишется на долг, а пятьдесят тебе. Между прочим, на двадцать косарей больше, чем была твоя зарплата.

– Шутишь? Домработницы, даже с учетом кулинарных обязанностей, не могут получать таких денег. Что это за наеб…, – резко замолкает, снова закусив уже порядком искусанную губу. – Наевранье?

– Ты неподражаема, – в очередной раз не могу сдержать усмешку. – Это не наевранье и даже не наебательство. Совершенно реальный оклад.

– Ладно. Зайдем с другой стороны. Какой оклад получала предыдущая домработница? Кстати, где она? В таком доме ее просто… не может не быть.

– Отвечу не по порядку. Она уволилась по семейным обстоятельствам. И должна была отработать две недели согласно договору, но я ее отпустил пораньше, чтобы узреть тебя в качестве домработницы. Она получала сто пятьдесят тысяч, – загруз. Причем полный.

– Ну, хорошо. Опустим первую часть, хотя она наводит меня на некоторые мысли. В честь чего мой оклад на сто тысяч больше? Никакого секса в договоре я не заметила.

– Моим домработницам всегда за пятьдесят, это мой критерий отбора. Увы, был. Поэтому тебе сто тысяч сверху за мои домогательства в твою сторону. В смысле, попытки соблазнения, – ан нет, ошибочка. До этого был загруз, но не полный. А вот сейчас во всей красе.

– Ты в детстве головой ударялся?

– Да, в дерево лбом врезался. Видишь, тут маленький шрам остался, – сам не понял, как сжал Наташину