Гусеница

Из-за ссоры они опоздали и пропустили фуршет. Официант проводил их по застеленному плюшевым ковром вестибюлю в банкетный зал гостиницы «Гросвенор». Молодая женщина в черном бандажном платье нашла их имена в списке приглашенных и провела их между пышно убранных столов с вазами в форме райских птиц и салфетками, сложенными в виде корон.

Ссора была дурацкая, на пустом месте. Ясмин попросила Джо застегнуть ей платье, и, когда молния застряла, он пошутил насчет ее пышных форм. Сначала она отказывалась принять его извинения, а под конец и вовсе разрыдалась.

Конечно, на самом деле они поссорились из-за Ниам. Из-за того, что Ниам наговорила про Джо.

– А вот и они! – воскликнула Гарриет, когда они подошли к столу. На ее предплечьях блестели золотые браслеты. – Так, Джо, садись туда, а ты, Ясмин, сюда, всего через стул от меня, чтобы мы с тобой могли беседовать через Малкольма, потому что Малкольм сегодня превратился в Кассандру, и я не желаю больше слышать от него ни слова.

Джо поцеловал Гарриет и занял место на другой стороне стола. Надо было спросить его по пути на Парк-Лейн. Всё это ерунда. Ниам – лгунья. Но Ясмин слишком боялась, что они начнут скандалить в такси или прибудут на торжественный ужин в разгар неловкого разговора.

– Ясмин, познакомься с Белиндой, – сказала Гарриет, указывая хлебной палочкой на седовласую женщину, сидящую по правую руку от Ясмин. – Белинда, это Ясмин, невеста моего сына.

Белинда не скрываясь окинула Ясмин оценивающим взглядом, словно находилась за односторонним зеркалом.

– Хорошо, – произнесла Белинда. – Хорошо. Откуда вы, Ясмин? – Под правой ноздрей Белинды торчала огромная бородавка, черная в середине и коричневая по краям. Хорошего мало.

– Я из…

Из Лондона? Иногда Лондона оказывалось достаточно. Но, как правило, его не хватало. Ясмин мысленно вздохнула. Если обойтись без пояснений, посыплются уточняющие вопросы, и ее ответ покажется уклончивым. Можно было бы сказать: «Мои родители из Индии, но я из Лондона». Но это казалось отпирательством, своего рода отречением.

Оставался третий вариант.

– Я индианка, – ответила она.

– Индия! Обожаю Индию. Между прочим, я снимала в Индии три документальных фильма, один в Мумбаи и два в Джайпуре; вы бывали на фестивале?

– На каком?

Бородавка была слегка асимметричная, с расплывчатыми краями. Вполне возможно, злокачественная.

– Туше! – рассмеялась Белинда. – На литературном. Я имела в виду литературный фестиваль, но, разумеется, у вас, индуистов, полным-полно фестивалей. Глупо с моей стороны исходить из предвзятых допущений…

Она не потрудилась вывести Белинду из заблуждения. Проще время от времени кивать, изображая внимание.

Конечно, Джо не спал с подругой Ниам. Чепуха. Можно подумать, он бы связался с медсестрой!

Можно подумать, он вообще способен на измену.

Я оказываю тебе услугу тем, что вообще тебе рассказываю. Потому что она, к твоему сведению, замужем и взяла с меня слово молчать, но я подумала, что это будет нечестно по отношению к тебе. Наверное, многие на моем месте оставили бы тебя в неведении, но я не смогла бы так с тобой поступить.

Это неправда. Вечером Ясмин его спросит. Надо спросить, даже если вопрос его обидит. Возможно, Ниам и впрямь оказала ей услугу, потому что теперь Ясмин было плевать на имама Сиддика с его клоунской курта-паджамой (широкой рубахой до колен и свободными штанами на шнурке) и большими желтыми зубами. Просто не верилось, что еще недавно она беспокоилась о таких пустяках. Даже предстоящее отцовство Арифа – сущий пустяк. Ну, то есть не пустяк, конечно. Но на свадьбу не повлияет. Испортить свадьбу может разве что смерть. Смерть или измена.

– …Ростом местный решала был всего четыре фута восемь дюймов и вдобавок страдал от витилиго, – говорила Белинда. – Бедняга как две капли воды походил на фризского теленка, но, ей-богу, свое дело знал…

Ясмин сунула в рот хлебную палочку и покивала Белинде, надеясь, что скоро подадут еду. Этим вечером Гарриет получит награду. Награды вручали за достижения во всевозможных видах искусства: театр, кино, книги, радио, бог знает что еще. Ясмин ни разу не видела программу об искусстве, которая спонсировала церемонию. Джо заверил ее, что эту передачу никто не смотрит. Почему тогда здесь собрались все эти люди, некоторых из которых она видела по телевизору?

К счастью, из кухни хлынули официанты и принялись порхать вокруг столов. Ясмин проголодалась.

– Ясмин? Напомните, сколько дней продолжается праздник поклонения богине Дурге Дурга-пуджа?

– Эм-м, – замялась Ясмин. – Кажется…

Ее спас голос, грянувший со вспыхнувшей огнями сцены в передней части зала.

– Не волнуйтесь, – сказал мужчина с эстрады, – мы позволим вам спокойно поужинать. Просто съемочная группа в последний момент решила кое-что проверить. Что ж, микрофон, похоже, в порядке. – Ведущий был пожилым, но моложавым: завитые в кок темные волосы, румяные щеки. Голос слегка гнусавый, йоркширские нотки в произношении сочетаются с легким намеком на аристократический выговор. Он по-хозяйски улыбнулся покоренной публике, продемонстрировав виниры. На сцене были две передвижные телекамеры, и двое операторов уже вовсю снимали зрителей.

– Марвин, мы любим тебя! – крикнул кто-то из зала.

– Боюсь, что победители уже определены, – отозвался Марвин. – Однако, прошу вас, не стесняйтесь, продолжайте подлизываться.

Закуска представляла собой нечто вроде пенной башни, обернутой копченым лососем и стоящей на основании из кудрявых листьев латука. Белинда переключила внимание на гостя по другую сторону от себя, и Ясмин, радуясь передышке, съела ложку мусса из морепродуктов и тонну копченого лосося. В смокинге и с набриолиненными, зачесанными назад волосами Джо выглядел настоящим красавцем. Вылитый герой черно-белого кино. Пожилая женщина слева от Джо явно наслаждалась его безраздельным вниманием.

Ясмин проткнула упругий кусочек латука, едва не спрыгнувший с вилки. Куплю новое нижнее белье, решила она. Выброшу все эти трусы с давно истекшим сроком годности. И перестану спать в старых футболках, оставаясь у него на ночь. Надо взяться за себя. Стать более сексуальной.

Хороша ли она в постели? А вдруг нет? Она недостаточно страстная. У нее не получается дать себе волю. Кашиф от нее ничего такого не ожидал. Но с Джо все иначе, и над этим нужно как следует поразмыслить.

Ясмин наколола на вилку курчавый лист. Когда она подносила ее ко рту, на зубцах что-то шевельнулось: маленькая ярко-зеленая гусеница, свернувшаяся в плотный испуганный калачик. Ясмин внимательно смотрела, как она снова распрямляется. Бока покрытой крошечными белыми щетинками гусеницы испещряли желтые кружочки с черными точками, похожие на глазки-бусинки, расположенные в два ряда. Тельце было зазубренным с обоих концов, словно его вырезали из ткани фестонными ножницами.

– Ясмин?

Она отложила вилку. Из гусениц в бабочку. Это казалось невозможным.

– Ясмин, – повторила Гарриет, – пересядь ко мне. Давненько мы с тобой не болтали.

Антропология

Платье Гарриет было настолько идеально подогнано по фигуре и так блестело от пайеток, что могло бы жить в собственном пентхаусе и разъезжать на лимузине с водителем. Любую другую хозяйку оно затмило бы, однако Гарриет выглядела так, словно ей принадлежит не только платье, но и, возможно, само ателье. При каждом взгляде на тщательно ухоженные брови Гарриет брови Ясмин начинали чесаться. Она снова забыла их выщипать.

– Ну, как впечатление? – спросила Гарриет, царственным жестом обводя зал. – Столько золотой молодежи и старых пердунов – и все мы обожаем самих себя.

– Мне тут нравится, – ответила Ясмин. – Очень, – неубедительно добавила она.

– Правда? Что ж, во всяком случае, с твоей стороны весьма мило так говорить. Подобные рауты по сбору средств требуют героической выносливости! Надо сказать, твоя мать – замечательная женщина. Совершенно замечательная.

– Спасибо.

– О, не благодари меня. Знакомство с ней… позволь признаться, для меня это честь. Она