– Дамы и господа, немой аукцион открывается! Предлагайте свои цены.

Было сказано что-то еще – напоминание проявить щедрость и тому подобное, но Катрина не слушала. Она уже двигалась на полной скорости через зал к столу, на котором лежал планшет со списком заявок на «Ad Astra». За столом располагался мольберт с продаваемой картиной. С одной стороны от него стоял вооруженный охранник. Это полотно было не единственным ценным предметом на аукционе.

Несмотря на спешку, Катрина оказалась третьей в очереди. Она нетерпеливо ждала, пока два первых заявителя в нерешительности грызли карандаши, искали в смартфонах свои банковские балансы и наконец с ужасающе нарочитой медлительностью записывали свои цены. Когда они в конце концов закончили, Катрина ринулась к планшету и быстро прочла две первые цены – по ее мнению, обе оскорбительно низкие, обе намного меньше семи цифр. Катрина улыбнулась. Если другие заявки будут примерно такими, то Ганс Гофман достанется ей. Она потянулась за карандашом, лежащим на столе, обдумывая свою стратегию на торгах. Сразу предложить огромную цену, чтобы отпугнуть конкурентов? Или небольшую цену, а потом вернуться в последнюю минуту, чтобы предложить окончательную успешную заявку?

Но она не успела ничего придумать, поскольку за ее спиной раздался тихий, но самоуверенно-веселый голос, прозвучавший ей прямо в ухо:

– Знаете, это подделка.

Катрина подпрыгнула. Пребывая в состоянии глубокой задумчивости, она не услышала и не почувствовала, что к ней так близко подошел человек. Выставив вперед планшет наподобие щита, она резко обернулась.

Перед ней стоял мужчина с живой, почти насмешливой улыбкой на устах. Привлекательный, но с виду скромный. Лоснящаяся бритая голова и аккуратно подстриженная борода. На нем был костюм, сшитый на заказ на Сэвил-Роу – в этом Катрина не сомневалась. Повинуясь непонятному ей самой импульсу, она дотронулась до лацкана его пиджака.

– Ричард Джеймс?! – выпалила она.

Мужчина удивленно поднял бровь, потом сказал:

– А-а… Костюм? Я думал, вы имели в виду меня. Нет, на самом деле это от Генри Пула, в нескольких шагах по Сэвил-Роу.

Катрина нахмурилась:

– У вас нет акцента.

Мужчина рассмеялся. Очень приятный смех, подумала Катрина.

– Какое облегчение услышать это. Последние несколько лет мне говорили, что у меня есть акцент – чертов американский акцент! Я только что вернулся из Лондона.

Катрина поймала себя на том, что мужчина ей нравится, и, осознав это, вспомнила, с чего начался их разговор.

– Почему вы говорите, что картина поддельная? Мне она кажется настоящим Гансом Гофманом. Просто великолепным Гансом Гофманом.

– У вас верный взгляд, – кивнул он, – но это весьма хорошая подделка.

– Я вам не верю! Не хочу верить!

– Когда собираетесь сделать подобное приобретение, такой подход всегда опасен.

– А откуда вам известно, черт возьми, что это подделка, мистер Эксперт?! – с вызовом спросила Катрина.

– В сущности, это часть моей работы, – ответил он, демонстрируя превосходные белые зубы. – Или была ей. Я работал для «Сотбис» в Лондоне. Поскольку я янки, то был их экспертом по современному американскому искусству. – Он пожал плечами. – Честно говоря, я предпочел бы немецкий экспрессионизм, но…

– Ладно, прекрасно, вы действительно мистер Эксперт, – вдруг разозлившись, сказала Катрина, которую здорово раздражала мысль о том, что кто-то заберет ее Гофмана. – Но что делает мою картину подделкой?

Он взял Катрину за руку повыше локтя и подвел ближе к полотну так, что между ними и мольбертом остался лишь стол с планшетом. У мужчины была сильная рука, но теплая и нежная, и вновь Катрина поймала себя на том, что этот мужчина ей нравится – и, быть может, в несколько опасном смысле. «Виновато вино, – сказала она себе. – Четыре бокала. Все дело в этом». Но чувство никуда не делось.

– Посмотрите… – Он наклонился к ярко раскрашенному полотну и помахал рукой вверх-вниз. – По вертикали композиция очень хороша, вполне в духе Гофмана. Формы и цвет аутентичны. Но взгляните сюда, на это пятно в правом нижнем углу. Видите?

Нахмурившись, Катрина рассматривала полотно:

– Розовый прямоугольник? Что с ним не так? Вам не нравится розовый цвет?

Он вновь показал свои зубы – и вновь у Катрины взволнованно застучало сердце.

– Ничего не имею против. Как и сам Гофман. Но этот розовый цвет…

– Он слишком розовый? – спросила она, одарив его сдержанной улыбкой.

Он улыбнулся в ответ:

– Сам этот розовый неправильный. Он называется «Passion Pink», производится компанией «Дельмар» и впервые появился на рынке в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом.

– Черт! – не сдержалась Катрина. – Гофман умер в шестьдесят каком-то. Шестьдесят восьмом?

– Шестьдесят шестом, отлично, – произнес он, и Катрина осознала, что ей нравится и его одобрение тоже.

Но ей совсем не нравилась мысль о том, что она поедет домой без Ганса Гофмана.

– Черт, черт, черт! – воскликнула она, с тоской глядя на картину. – Вы точно уверены?

– Абсолютно, – ответил он. – Ошибки стоят мне денег, а я не богат.

Она взглянула на него: костюм, купленный на Сэвил-Роу, само его пребывание здесь позволяли предположить, что он принадлежит к их кругу. Если же он какой-то карьерист или вымогатель, она быстро отделается от него и вернется к своей скуке. Она подняла бровь:

– Неужели? Тогда что вы здесь делаете?

На этот раз его улыбка была другой, более мягкой.

– Я вполне могу позволить себе билет и скромное пожертвование. Не настолько я беден. И для меня сироты – это… – Пожав плечами, он опустил голову, потом резко выпрямился и бодро произнес: – Во всяком случае, если я могу спасти леди от обмана мошенника, оно того стоит. А эта картина действительно мошенничество.

– Черт, черт, черт! – повторила Катрина, пристально глядя на предательское полотно. – Я в самом деле хочу эту картину.

– Несмотря на то, что это не подлинный Гофман? – насмешливо спросил он.

– Ну да, – призналась она, и он рассмеялся. В следующий момент она тоже рассмеялась. Выпрямившись, она бросила на стол карандаш. – И что теперь?

– Могу купить вам выпивку, – предложил он. – Чтобы загладить вину за ваш испорченный вечер.

Помедлив, Катрина стала кусать губы. Как все люди, живущие в невероятном богатстве, она была постоянно начеку. Люди почти всегда дружелюбны, когда им что-то от вас нужно: деньги на пользу дела, или персональный проект, или надежная инвестиция. Непохоже было, что этот человек охотится за чем-то или, поправила она себя с кривой усмешкой, охотится за деньгами. Но он сам признался, что не имеет больших денег, а это значит, что ее подозрительность оправданна. И еще один бокал вина плюс к тем четырем тоже не очень хорошая идея. С другой стороны, он не выказывал никаких признаков того, что знает, кто она такая. К тому же этот мужчина вызывал у нее теплые чувства, и ей не хотелось отпускать его – не сейчас.