и характер у него был какой-то неуловимый. Если бы это не был ее родной папа, она бы, наверное, сказала, что человек он был скользкий. Он даже отношения с дочкой пытался выстроить на договорной основе, но она сразу сказала, что ей от него ничего не нужно. Он тогда, кажется, впервые взглянул на нее по-настоящему внимательно.

– Всем людям что-то нужно, – сказал тогда отец, – просто не все это понимают. Даже если тебе ничего не нужно сейчас, тебе может что-то понадобиться позже. Видишь ли, дочка, мир довольно невелик, людям в нем тесно, они стараются занять в нем как можно больше пространства, чтобы чувствовать себя вольготно. Делают они это по-разному: кто-то просто волевым усилием и упорством, кто-то неустанным трудом, кто-то использует талант, и так далее, и тому подобное. Но наиболее надежный путь – это деньги. Деньги – абсолютный эквивалент, который можно обменять на все что угодно, даже на власть. Во всяком случае. в свободном мире.

– За деньги счастья не купишь, – робко сказала она, а что еще мог сказать романтический подросток ее возраста?

– Счастья – нет, – согласился он, – но у большинства людей и вовсе нет и не будет никакого счастья. Максимум, на что они рассчитывают – удовольствие, комфорт, свобода делать то, что хочешь. И это все можно купить за деньги. Это только сейчас тебе кажется, что деньги ничего не значат; пройдут годы, и ты поймешь, что ошибалась. Ты не представляешь себе, что такое быть старым, больным и бедным человеком. Деньги решают эту проблему. Богатый человек никогда не бывает старым, а если вдруг он тяжело заболеет, к его услугам самые лучшие способы поддерживать себя на плаву. Люди теснят друг друга, и если ты не отвоюешь себе кусок мира, ты будешь смята и затерта в грязный глухой угол, где не сможешь даже голову поднять.

Не зная, что на это ответить, она лишь спросила его, был ли он сам когда-нибудь счастлив? Отец задумался.

– Сложно сказать, – он смотрел куда-то мимо нее, куда-то очень далеко. – Счастье – дело настолько неуловимое, что и не определишь его толком. По-моему, счастье – это чувство, непосредственное ощущение. А можно ли испытывать чувство счастья постоянно? Думаю, нет. Иногда тебе кажется, что если ты получишь то-то или то-то, ты будешь счастлив. Ты мечтаешь об этом, ты очень хочешь этого, но когда получаешь желаемое, выясняется, что счастье выскользнуло у тебя из рук. Я, например, не любил твою маму, но испытывал к ней сильное физиологическое влечение. Можно ли назвать это счастьем? Не думаю. Ну, разве что в те моменты, когда мы занимались любовью. И то это было не счастье, а эйфория. Я надеялся, что буду счастлив, когда у меня родится ребенок. Но и тут, увы, я счастья не испытал. По-настоящему мне хорошо только тогда, когда я делаю деньги. Можно ли назвать это счастьем – не знаю. Зато я уверен, что деньги – это друзья, которые никогда не предадут и помогут выстоять в самых тяжелых обстоятельствах.

Она спросила, а как же пословица: не имей сто рублей, а имей сто друзей? Он засмеялся. В каком-то смысле это правда, хотя бы потому, что сто друзей всегда смогут одолжить тебе сто рублей и даже гораздо больше. Но люди непостоянны. Они могут обидеться, заболеть, умереть, наконец. Деньги же бессмертны, это самая великая сила на земле. Если у тебя есть сотня-другая миллионов евро, весь мир станет твоим другом. Кроме того, деньги сами себе мера, которой нет в других областях. Какая мера может быть, например, у таланта? Известность? Но множество гениев музыки, живописи, литературы умерли, так и не узнав славы, а известность пришла к ним только после смерти. Все сливки снимали в лучшем случае наследники, в худшем – просто случайные люди. Та же история и с наукой. Можно стать даже новым Эйнштейном – и все равно тебя не будут ценить, как, например, это вышло с математиком Перельманом. К счастью, его заметили еще при жизни, но все ведь могло пойти совсем иначе.

Надо сказать, что мудрые увещевания отца на Арину не подействовали, хотя она с ним и не спорила. Однако ясно было, что отец – человек чуждый ей по духу. Впрочем, она даже не предполагала, насколько чуждый…

Кто-то стукнулся к ней в WhatsApp. Писали с незнакомого телефона и писали вот что.

«Добрый день, Арина. Меня зовут Орест Волин, я – старший следователь СК. Могу я вам позвонить?»

Она сначала испугалась и хотела ответить, как всегда советовали в соцсетях: пришлите повестку по моему домашнему адресу. Однако тут же спохватилась: чего она боится? Совесть у нее чиста, к тому же ни о какой повестке пока речи не шло. А сразу прятать голову в песок казалось ей странным и недостойным мыслящего человека.

Арина посмотрела по сторонам – удобно ли будет говорить прямо тут, в кафе? Однако кафе было почти пустым, только вдалеке, у барной стойки, томился официант. Коронавирус разогнал почти всех клиентов, да еще и кафе работало в режиме «COVID-free», то есть пускали сюда только тех, у кого был кьюар-код, подтверждающий наличие вакцинации. У нее код имелся, но, судя по всему, дураков вроде нее было совсем немного.

Вздохнув, она написала: «Хорошо, звоните».

И тут же пожалела об этом. Зря она так поступила, надо было просто продолжить переписку. В таком режиме всегда есть время подумать, которого нет, когда ты говоришь живьем. Но было поздно, телефон зазвонил. Неведомый Орест Волин хотел говорить в режиме видео. Это тоже было не очень удобно, но сбрасывать звонок показалось как-то невежливо.

Она ответила, и на экране появился темный шатен лет, наверное, тридцати пяти, с лицом серьезным и почти суровым, но все равно привлекательным. Судя по всему, это и был старший следователь Волин. Он обаятельно улыбнулся ей, отчего показался еще более симпатичным, и сказал:

– Здравствуйте, Арина! Простите, что беспокою вас, но дело очень серьезное. Я сейчас нахожусь в Италии и хотел бы задать вам несколько вопросов о вашем отце.

Она похолодела. Она так и знала, она чувствовала, что все это плохо кончится!

– А что такое? – спросила она упавшим голосом. – В чем он провинился?

– Ну, вопрос пока так не стоит, – сказал Волин и почему-то вздохнул. – У вас, простите, с отцом были достаточно близкие отношения? Как давно вы виделись с ним в последний раз?

Она рассердилась. Ее всегда злила манера уклоняться от ответов.

– Я вам отвечу, – сказала она, – если вы