Романо осторожно включил звук.

– Эй, Тоцци, открывай, это полиция! – вопил двойник де Вито. – Мы знаем, что ты тут, у подъезда стоит твой «БМВ». Мы не собираемся тебя арестовывать, нам надо поговорить, просто поговорить!

Однако как не вовремя умерла Мария, подумал Романо. Могло ли все это оказаться случайностью, или было тщательно спланированной операцией врага?

Не дождавшись ответа, де Вито застучал кулаком прямо в дверь. Романо осторожно скользнул прочь, вглубь квартиры, и скрылся в спальне. Окна спальни выходили в закрытый внутренний двор. Спустя мгновение синьор Тоцци, как герой дешевого боевика, уже балансировал на карнизе. Пожарная лестница не так уж далеко, главное – не оступиться…

Глава седьмая

Дом странных детей

Зазвенел звонок, знаменуя долгожданное освобождение.

– Урок окончен, все свободны, – сказала Арина, пытаясь растянуть губы в дежурной улыбке. Сегодня это был последний урок, и улыбнуться можно было бы и от души, однако она так устала, что сил у нее хватило только на сакраментальное: «все свободны».

Впрочем, ее все равно никто не слушал, лицеисты толпой повалили из класса в рекреацию. Только пара девочек вежливо сказали «до свиданья», прежде, чем скрыться за дверями. Проходят века, сменяются поколения, а школяры так же не любят учебу, как их далекие предки. Это не казалось удивительным в советские времена, когда «неуд» могли поставить в четверти, и даже в году. Впрочем, и до революции учиться было не слишком приятно, потому что в обычной гимназии заставляли учить латынь и древнегреческий. Но сейчас, когда информации дают много, и при этом урока никто не спрашивает… Казалось бы, учись да радуйся. Нет, не хотят.

Впрочем, их можно понять. И она точно так же не хотела учиться десять лет назад. Ей хотелось сидеть в кафе, хотелось гулять с мальчиками, а не корпеть над нудными файлами в планшете. Впрочем, в кафе ей хочется до сих пор, и с мальчиками тоже – причем гораздо сильнее, чем раньше. Проблема в том, что мальчики выросли и стали… как бы подобрать правильное с педагогической точки зрения слово? Кем стали мальчики? Может быть, козлами? Нет, это совсем не про бедных мальчиков. Всем известно, что козлы – грязные, вонючие и очень похотливые. Нынешние же мальчики – язык не поворачивается назвать их мужчинами – так вот, нынешние мальчики все чистенькие, умытые, напомаженные и какие-то стерильные. Они, с одной стороны, наглые и самодовольные, а с другой – какие-то запуганные. Влезть без очереди в кафе – пожалуйста, но залезть в постель к женщине – это не про них. Может быть, мы их не понимаем? Может, они ждут, когда женщины сами начнут срывать с них одежду и валить в постель? Женщинам не слабо, конечно, вот только дальше-то что? Мальчик в мужчину не превратится, пусть даже девушка будет его бросать на кровать по три раза на дню.

Почему, почему они такие? Робкие и одновременно наглые, умственно и эмоционально незрелые самовлюбленные нарциссы. Может быть, истории с харрасментом их так напугали? Или круглосуточное сидение в смартфонах начисто подавляет все мужские инстинкты? А может быть, дело в общей инфантильности – спасибо заботливым мамам и всей современной системе воспитания. Что толку в их здоровом образе жизни, если они даже женщину любить не способны?

Эти горькие и нетолерантные мысли она додумывала уже по дороге домой.

Но до дома Арина так и не добралась. На пути у нее оказалась любимая кафешка, она заскочила внутрь, уселась за столик, вытащила смартфон и зависла в соцсетях.

Конечно, бродить по «Одноклассникам» и ставить лайки можно было и дома, благо имелась у нее своя однокомнатная квартира – давний подарок отца. Но квартира стояла пустая, холодная и, если уж говорить честно, почти необжитая. Не то чтобы Арина была неряха, нет, конечно. Просто не для кого было стараться – вот и лежали целыми днями в холодильнике пожаренные, но несъеденные котлеты. Да и кому они нужны, эти котлеты, когда в любой момент можно пойти в кафе или даже в ресторан и вполне прилично там пообедать – пусть бы даже и простым бизнес-ланчем. Зарплаты преподавателя элитного лицея хватало и на жизнь, и на ресторан.

Стоит уточнить, что в ресторан Арина ходила есть, а не охотиться за богатыми молодыми людьми. Охотниц она презирала и про себя звала их свинюхами. Да, свинюхи находились в замечательной форме, они были стройны и ухожены, ели только салатики, а пили воду «перье». Ну, а дальше-то что? Могли они хоть кому-то принести настоящее счастье и настоящую любовь? Нет, конечно. А вот Арина могла. Образованная, умная, добрая и, в общем, даже почти симпатичная.

– С лица воды не пить, – объяснила ей мать, когда Арина впервые поняла, что одноклассники предпочитают умным и добрым девушкам смазливых стервоз. – Устраивайся в жизни как человек, а не как баба. Ты в отца пошла, а он хитрожопием славился.

Но увы, это были лишь теории. Обзавестись настоящим хитрожопием Арине мешали нравственные, черт бы их побрал, установки и дурацкая, невесть откуда взявшаяся скромность.

– Откуда в тебе это все – мораль, нравственность, ума не приложу, – удивлялась мать. – Ни у меня, ни, подавно, у отца этого отродясь не было. Мне мое подай – вот тебе закон жизни, а по-другому никак.

Мать, надо сказать, в этот закон вполне укладывалась и отлично в жизни устроилась, много лет назад выйдя замуж за отца, родив от него дочку и почти сразу после этого с ним разведясь. Отец уехал за границу, стал состоятельным человеком, но дочку не забывал. Через Арину к матери шел неиссякающий ручеек иностранных денег, которые в России при любых обстоятельствах крепче и надежнее своих родимых рублей.

Арине из этого доставалось не очень много, да она и не претендовала. Ей вполне было достаточно, что в двенадцать лет она получила в подарок однокомнатную квартиру, а остальное, как она полагала, всегда можно заработать честным трудом.

Удивительно, как при такой оборотистой мамаше и прагматичном отце дочка у них выросла такой тетёхой – ни украсть, ни обмануть. Может быть, потому что воспитанием ее никто не занимался, а росла она на книжках, в том числе и доисторических, девятнадцатого века издания.

Отец несколько раз приглашал ее к себе, в Италию, она гостила у него там по месяцу, по два. Как ни странно, это их не особенно сблизило: отец всегда был чем-то занят, да