не могли с симпатией относиться к выступлению матросов. Они хорошо помнили 1917 год. Зачастую для них и эмигранты-социалисты (эсеры и меньшевики) не сильно отличались от большевиков. Интересно, что это нежелание разбираться в оттенках социализма и делало их оценки наиболее реалистичными. Думается мне, что подавляющее большинство монархистов в эмиграции не без горького злорадства встретило новости о конфликте кронштадтцев с большевиками. И скептически отнеслось к попыткам кадетов, эсеров и меньшевиков помочь матросам.

На Западе в связи с начавшимися в СССР в 1936 г. политическими процессами активизировался интерес к истории Российской революции. Кроме прочих тем активизировалось и обсуждение Кронштадта. В 1937 г. в журнале «Бюллетень оппозиции» (печатный орган, контролировавшийся Л. Д. Троцким) появилось несколько статей Льва Троцкого по проблеме Кронштадтских событий 1921 г. Это была реакция на статьи в западной печати о событиях 1937 г. в СССР.

На Западе в период экономического кризиса и до конца 1930-х годов консервативные политические силы искали пути ослабления влияния коммунистических идей на общество. Безошибочным способом вывести западных социалистов из-под влияния коммунистов было дискредитировать в их глазах существующий в Москве режим, доказав его диктаторскую сущность. Выступление матросов в 1921 г. с их требованиями свободы слова, агитации для социалистических партий и перевыборов в советы, с их заявлениями о защите идеалов революции удачно иллюстрировало отход коммунистов от демократических принципов.

Вооруженное подавление выступления матросов представлялось на Западе как торжество диктаторских тенденций в СССР и не могло не отталкивать от коммунистической партии ее сторонников на Западе. Особенно в условиях раскола коммунистического движения из-за процессов 1930-х гг. Именно поэтому история Кронштадта 1921 г. так пригодилась в идеологической борьбе в западных социалистических кругах 1930-х гг.

Обвинения в адрес коммунистической партии коснулись и «преступлений» большевиков при подавлении выступления кронштадтцев, а тем самым косвенно били и по участнику событий Л. Д. Троцкому. Ответные публикации самого Л. Д. Троцкого244 посвящены, в числе прочего, и вопросам Кронштадтских событий. Кроме оправдания применения силы в статьях Л. Д. Троцкого в «Бюллетене оппозиции» есть очень интересные пояснения о причинах конфликта.

Версия Л. Д. Троцкого «для печати» серьезно изменилась по сравнению с 1921 г.245. Относительно социальных изменений в рядах Балтийского флота Троцкий пишет, что к 1921 г. уровень сознательности матросов резко упал. «Те моряки, которые оставались в «мирном» Кронштадте до начала 1921 г., не найдя себе применения ни на одном из фронтов Гражданской войны, были, по общему правилу, значительно ниже среднего уровня Красной армии и заключали в себе большой процент совершенно деморализованных элементов, носивших пышные панталоны «клеш» и прическу сутенеров»246

По свидетельству Л. Троцкого, «наиболее самоотверженные моряки были полностью извлечены из Кронштадта и играли важную роль на фронтах и в местных советах по всей стране. Осталась серая масса с большими претензиями («мы, кронштадтцы!»), но без политического воспитания и без готовности к революционным жертвам. Страна голодала. Кронштадтцы требовали привилегий. Восстание диктовалось стремлением получить привилегированный паек. У матросов были пушки и корабли. За восстание сейчас же ухватились реакционные элементы, как в России, так и за границей. Белая эмиграция требовала посылки помощи восставшим. Победа восстания ничего не могла бы принести, кроме победы контрреволюции, совершенно независимо от того, какие идеи были в головах у матросов. Но и сами эти идеи были глубоко реакционными. Они отражали вражду отсталого крестьянина к рабочему, высокомерие солдата или моряка по отношению к «штатскому» Петрограду, ненависть мелкого буржуа к революционной дисциплине. Движение имело, таким образом, контрреволюционный характер, и так как восставшие овладели оружием крепости, их можно было подавить лишь при помощи оружия»247. «Когда голодному Питеру приходилось особенно туго, – писал Л. Троцкий, – в Политбюро не раз обсуждали вопрос, не сделать ли «внутренний заем» у Кронштадта, где оставались еще старые запасы всяких благ. Но делегаты питерских рабочих отвечали: «Добром от них ничего не возьмешь. Они спекулируют сукном, углем, хлебом. В Кронштадте теперь голову подняла всякая сволочь». Такова была реальная обстановка, без слащавых идеализаций задним числом»248. И хотя Л. Троцкий был заинтересован в дискредитации участников движения, такое свидетельство нельзя оставить без внимания. Тем более что оно подтверждается другими участниками событий.

Так, в рапорте, направленном Л. Троцкому 7 марта 1921 г. уполномоченным особого отдела ВЧК В. Н. Севеем, указывалось: одна из главных причин Кронштадтских событий состояла в том, что большое количество моряков, не принимавших в течение трех с лишним лет участия в военных действиях, превратились в обособленную кастовую группу, под влиянием бездействия выродившуюся в «паразитический элемент», бессознательно подменивший революционную идеологию «непоколебимой уверенностью в том, что они – «краса, гордость и авангард революции»249

Л. Троцкому важно было принизить значение выступления, дискредитировать его участников, объяснить разницу между «правильными» и «неправильными» матросами (ведь уже сложился образ матроса-революционера, балтийские моряки сделались привычным символом Октября, а Кронштадт – образом революционной Балтики, матрос-балтиец с винтовкой в руке и пулеметной лентой через плечо уже тогда стал излюбленным плакатным героем советской графики)250

Такой подход Л. Троцкого к проблеме Кронштадта, при всей своей кажущейся циничности, уникален тем, что из всех авторов только Л. Троцкий находит вполне материальные, а не идеалистические причины движения матросов. Только у Л. Троцкого матросы имеют свои собственные социальные и экономические интересы. Пусть и не самые привлекательные. В этом, как мы видели чуть выше, Л. Троцкий близок к монархистам. Здесь идеологические задачи, стоящие перед автором, позволили ему приблизиться к пониманию причин конфликта. Важнейшая идея Л. Д. Троцкого – мысль о маргинализации матросов к 1921 г. Только такой подход позволял ему оправдывать свое сотрудничество с кронштадтцами в 1917 г., но осудить их выступление в 1921 г. Теперь в выступлении виноваты не крестьяне (появившиеся на флоте в 1920 г.), а сами матросы. Этим и отличается позиция Л. Троцкого – эмигранта в 1937 г. от позиции Л. Д. Троцкого – официального лица и одного из лидеров Советского государства в 1921 г.

Особенностью политической и историографической ситуации тех лет было то, что именно троцкисты стали в официальной советской печати виновными в выступлении матросов на острове Котлин в марте 1921 г. Это вынуждало Л. Д. Троцкого если и не оправдываться, то «обороняться» в своих публикациях 1930-х гг., посвященных Кронштадтским событиям. Это же обстоятельство заставляло Троцкого, не отвлекаясь от политики, искать не поверхностные идеологические, а глубинные социально-экономические причины конфликта большевиков и кронштадтцев.

На статьи Л. Троцкого 1937 г. ответил Виктор Серж (Кибальчич) в американском марксистском журнале «Новый Интернационал», вышедшем в июле 1938 г., в статье «Еще раз: Кронштадт»251. В. Серж верно улавливает, что дискуссия в западной печати сводится не к определению причин кронштадтского выступления, а к вопросу о коммунистической партии. Сам он ставит вопрос так: «Когда и как большевизм стал вырождаться?» Не желая понимать, что Кронштадт