колчана, наложил ее на свой огромный лук и выстрелил в дерево, которое стояло в тридцати футах к востоку от того места, где он стоял. Древко стрелы, очевидно, указывало на линию границы, за которую нам было запрещено выходить. Эта стрела была необычна тем, что вместо обычных стабилизирующих перьев, которые устанавливаются на стрелы, у нее был кусок кожи в форме щита, подвешенный на сухожилии или ремешке с зазубренного конца. Ломен, который нес свою винтовку, поднял ствол и, быстро прицелившись, отстрелил этот кусочек кожи от стрелы. Это был отличный пример меткой стрельбы, и хотя индеец, должно быть, ничего не знал об огнестрельном оружии, он проявил удивительную невозмутимость, поскольку даже не вздрогнул при громком взрыве. Он поднял левую руку ладонью внутрь и величественно зашагал прочь.

"Ну, вот и все, – сказал профессор Шлекинг, от души смеясь над тем, что он посчитал одной большой шуткой, – Это был хороший выстрел, Ломен, и он заставит наших белых братьев дважды подумать, прежде чем они попытаются приставать к нам."

– Поскольку Болотники дезертировали, мы были вынуждены оставить некоторый груз и наши камеры, последние были бесполезны, так как все пленки были испорчены во время шторма, в который мы попали, поднимаясь по Гудзонову заливу. Мы спрятали их в водонепроницаемом пакете под грудой камней, и хотя они были совершенно поломаны, они сослужили полезную службу, когда я приехал в Минто этим летом.

– Так вот, – продолжал Джарвис, – едва индеец скрылся из виду, как мы двинулись на север, к высокой горной гряде, которую мы могли видеть вдалеке. К вечеру мы добрались до подножия этих гор и разбили лагерь в сосновой роще. На следующее утро наш проводник, который встал с восходом солнца, разбудил нас, чтобы показать стрелу, похожую на ту, которой предупреждал нас индеец накануне, воткнутую в дерево прямо над тем местом, где мы спали.

"Этот парень идет по нашему следу, – сказал Ломен, – тебе не кажется, что с нашей стороны было бы разумно прислушаться к предупреждению? Я убежден, что как только он сможет пообщаться со своими людьми, на нас нападут."

"Детские игры. – ответил профессор Шлекинг. – Это могло бы послужить предупреждением для кри, но, согласно моей информации, дикари не склонны к предупреждениям, если бы этот парень был настроен серьезно, он мог бы убить всех нас троих, пока мы спали. Я не думаю, что это входит в их намерения. Хотя они, очевидно, не хотят, чтобы мы продолжали путь, они не желают нам вреда."

– В течение пяти последующих ночей мы находили стрелу, либо воткнутую в соседнее дерево, либо воткнутую в землю там, где мы спали. На шестую ночь нас разбудил громкий выстрел из ружья. Мы обнаружили Ломена, стоящего рядом с нами с дымящимся дробовиком в руке.

"Я не смог его разглядеть, – объяснил он, – но я выстрелил на звон тетивы его лука."

“Совершенно бессмысленный поступок, – сделал ему выговор профессор, – этот человек не причинил нам никакого вреда, если вы случайно попали в него с помощью этой птичьей дроби, мы нажили смертельного врага."

– После этого мы стояли на страже в три смены в течение ночи, но мы больше не нашли стрел, и мы больше не видели никаких признаков человека, который, как мы знали, следил за каждым нашим шагом.

– Вскоре мы въехали в долину, дно которой представляло собой обширное болото маскег. Здесь комары яростно атаковали нас. Что еще хуже, наш запас репеллента был исчерпан. Мы надели наши болотоходные сетки и двинулись дальше, но маленькие вредители сделали нашу жизнь невыносимой. Наконец, профессор Шлекинг нашел ароматическую траву, которая, как он знал, была противна кусачим насекомым. Он сделал из этого и небольшого количества копченой рыбы смесь, и это оказалось отличным репеллентом. С каждым днем идти становилось все труднее, болото примыкало к берегу, и мы были вынуждены подниматься на склон горы, чтобы продолжить путь. 29 июня, на восемьдесят четвертый день после выхода из Кокрейна, болото внезапно превратилось в озеро. Ломен предложил нам построить плот и плыть по воде, но этот план был сочтен невыполнимым из-за нехватки времени. Жара в этой долине была ужасающей. Мы пережили много гроз, которые должны были очистить воздух, но с каждым днем духота усиливалась. Профессор Шлекинг вел точный учет показаний термометра с самого начала поездки. До сих пор средняя температура составляла 68 градусов по фаренгейту при двух ежедневных замерах, сделанных в восемь утра и в четыре часа дня. Показатель постепенно увеличивался, пока не составил 86 градусов!

"Я не могу объяснить эту чрезмерную жару, – заявил профессор размышляя однажды, когда он остановился, чтобы вытереть мокрый лоб, – ночь и день кажутся одинаковыми, и даже в источниках течет теплая вода."

Он сел на выступ скалы и поднялся с восклицанием:

"Я понял, – сказал он, – эта скала горячая, эта долина перегрета внутренним теплом, мы находимся в вулканическом районе."

– Очевидно, это так и было, и долина, которую мы пересекали, образовалась, когда какое-то сильное сейсмическое возмущение раскололо гору надвое, о чем свидетельствовало перпендикулярное разделение двух хребтов.

– Ночью третьего дня нашего путешествия вдоль озера мы разбили лагерь на скалистом выступе, который резко выступал на нашем пути и полностью закрывал вид на озеро впереди. Ломен готовил наш скудный ужин, в то время как я пытался установить маленькую палатку на выступе скалы. Профессор Шлекинг, который постоянно делал какие-то наблюдения, исчез. Я услышал его голос, зовущий меня, и сначала не смог определить направление звука.

"Идите вдоль кромки воды, – позвал он, – я за обрывом."

– Я сделал, как было указано, и, войдя в воду по колено, смог обойти скалистый выступ. Я видел как силуэт профессора Шлекинга вырисовывался на фоне зловещего столба огня. Пар поднимался из озера впереди в виде большого струящегося облака, которое заканчивалось волнистой массой, когда оно соприкасалось с более прохладными верхними слоями воздуха и становилось более конденсированным. Самое великолепное зрелище, которое я когда-либо видел, настоящий огненный гриб.

"Он освещен Вечным огнем", – воскликнул проф. Восторженно восклицая. – Мы достигли нашей цели!"

– Хотя мы слышали, как Ломен неоднократно звал нас, мы оставались там целый час, наслаждаясь этим великолепным рождением облаков. Сам пожар, вызвавший свечение, мы не могли видеть, но по нашим оценкам, он должен был находиться менее чем в пяти милях от нас. Мы проснулись на следующее утро на рассвете. Высокий гриб облаков все еще парил над окружающими горами, но его вершина, тронутая восходящим солнцем, хотя и не менее великолепная, потеряла свой красноватый оттенок. Каньон извивался внизу, и только когда