– Ага, за вас всегда должен расплачиваться кто-то другой! Слушайте, господин Володарский, мне надоело с вами препираться. Если вы не хотите вернуть серьги – я просто повешу трубку и найду на них другого покупателя…

– Нет-нет! – заторопился Володарский. – Прошу вас, не отключайтесь! Я готов… я согласен…

– То-то же!

– Но вы еще не назвали свои условия. Вы ведь наверняка не просто так отдадите мне эти серьги…

– Да уж, конечно! Мои услуги стоят недешево. Кроме того, в процессе операции мне пришлось истратить довольно много собственных денег. Накладные расходы, сами понимаете…

– Значит, я должен оплачивать то, что вы потратили, чтобы меня обворовать?

– Ну, Эрнст Леонидович, побойтесь бога! Мы уже выяснили, что в этой истории вы выглядите не лучшим образом. Короче, если вы не согласны – я вешаю трубку!

– Нет-нет, постойте! Сколько?

– Обычно я беру десять процентов от стоимости возвращенной вещи… я знаю, что ваши серьги первоначально стоили пять миллионов долларов… Выходит…

– Дались всем эти пять миллионов! – перебил его Володарский. – Ну переплатил я за них, переплатил!

– Согласен, переплатили. Хотя, конечно, серьги очень красивые, но таких денег они не стоят.

– Ну так все же – сколько?

– Ладно, учитывая ваше сложное материальное положение – на данный момент, я готов согласиться на пять процентов от первоначальной цены. Но это – первая и последняя цена, никакого торга не будет.

– Значит, двести пятьдесят тысяч? – переспросил Володарский, прикидывая свои финансовые возможности. – Ладно, это еще по-божески. Где и когда?

– Но только у меня будет еще одно условие.

– Ну так я и знал! Что еще?

– Ничего страшного или унизительного. Вы просто должны подписать бумагу, что не имеете никаких претензий, моральных или материальных, к руководству и персоналу ювелирного магазина «Фермуар». Оставьте в покое несчастного директора, он виноват только в том, что плохо подбирает персонал! А вы его чуть до инфаркта не довели. Но, учитывая ваше трудное положение, я подойду к вам почти по-дружески и не стану требовать для него компенсации за моральный ущерб. В конце концов, за персоналом нужно приглядывать, это его работа.

Лола затаилась под одеялом и прислушалась. Вот взвизгнул Пу И, потом Леня чертыхнулся, разыскивая поводок, потом прошел к двери, очевидно подхватив песика на руки, потом снова чертыхнулся и прошлепал обратно, видно, забыл телефон или перчатки. Скорее всего, телефон, сейчас для перчаток еще тепло.

Наконец дверь захлопнулась – негромко, деликатно, видно, Леня не хотел будить кота и Лолу. Попугай, накрытый платком, спал крепко, его и пушкой не разбудишь.

Послушав еще минуту, Лола пошевелилась и открыла один глаз. Потом села на кровати и снова прислушалась. В квартире стояла полная тишина, даже холодильник молчал.

– Пора! – сказала себе Лола и тут же выскочила из кровати и приблизилась к двери одним прыжком.

В прихожей царил форменный кавардак, как всегда, когда Леня с песиком собирались на прогулку. Лола бросила туда один взгляд и отвернулась – потом, потом… Так же проскочила она мимо ванной и отправилась на кухню.

Там было относительно чисто, только валялся посреди пола яркий розовый мячик, и попугай, как всегда, рассыпал по полу орешки. Лола погрозила кулаком закрытой клетке и достала из холодильника продукты. Мигом замесила творожное тесто, и вот уже нежнейшие сырники жарятся на плите.

Прикрыв миску с готовыми сырниками льняной салфеткой с вышитыми на ней ромашками и колокольчиками, Лола достала из буфета набор маленьких хрустальных салатниц, который подарила ей в свое время бабушка. Лола положила в одну абрикосовое, в другую – черничное варенье, в третью – сметану. Накрыла стол, не забыла бокалы для сока и яркие салфетки. Потом спохватилась, что все еще в пижаме, и привела себя в порядок за семь минут. Когда нужно, некоторые женщины умеют это сделать.

К тому времени, как Леня повернул ключ в замке, Лола успела даже прибрать в прихожей. Пу И, заглянув в дверь, вопросительно гавкнул, не найдя Лолину недогрызенную тапочку. Он трудился над ней уже долгое время, так что Лола даже перестала ругаться.

Маркиз втянул носом воздух и поднял брови. В квартире пахло кофе. Это значит, что Лолка встала. Встала сама, без его понуканий и угроз облить ее холодной водой? Вот так просто проснулась, спустила ноги с кровати, да еще и кофе сварила?

Маркиз свел брови к переносице. С чего это вдруг Лолка такая милая? Неспроста это, уж он-то знает.

– Ребята, идите завтракать! – пропела Лола из кухни, и Маркиз окончательно уверился, что дело нечисто, уж слишком ласковый у Лолки был голос. Это с утра-то пораньше? Нет, наверняка его боевая подруга что-то задумала!

Но, когда Леня увидел гору румяных сырников на блюде и три хрустальные вазочки с вареньем и сметаной, вся его подозрительность улетучилась. Надо же, а он-то еще издевался над Лолиными вазочками, говорил, что они годятся только под пепельницы! Вот теперь он понял, для чего они!

Леня Маркиз любил сытные калорийные завтраки, он говорил, что все съеденное утром тотчас преобразуется в его организме в умственную энергию. И поскольку Лола в последнее время ужасно обленилась, то сегодняшний пир Леня воспринял как неожиданный подарок судьбы. Без всяких сомнений.

Кот Аскольд уже ел свой завтрак, как всегда аккуратно и неторопливо. Пу И прибежал с топотом и устремился к своей миске, причем Лола даже не стала ругаться за невымытые лапы.

Леня съел несчетное количество сырников и выпил две чашки кофе, после чего скосил глаза на свою боевую подругу и увидел, что она сосредоточилась на своих мыслях, закусив губу и постукивая ложечкой по столу.

– Спасибо, дорогая… – выдохнул Леня, – ух, устал даже… все было так вкусно…

Лола тут же очнулась от раздумий и лучезарно ему улыбнулась.

Лола была настоящей актрисой и умела плакать по заказу, в ее коллекции было также множество вздохов и взглядов, взмахов руками, поворотов головы и тела. И еще улыбок.

В зависимости от персонажа, которого изображала, Лола могла улыбаться робко, стеснительно или же широко, от всей души, про таких говорят: «Рот до ушей, хоть завязочки пришей». Имелись в Лолиной коллекции улыбки презрительные, высокомерные, после такой улыбки нужно еще отвернуться, дернув плечом, и уйти, твердо печатая шаг, и чтобы спина выражала величайшее презрение и говорила оставшемуся типу, что Лола, точнее ее персонаж, больше с ним и двух слов не скажет. Даже если от этого будет зависеть ее жизнь.

Имелись также улыбки тихие, мимолетные, как будто солнышко выглянет на минутку из-за туч, а потом скроется, оставив после себя