Шрифт:
Закладка:
Тропа здесь была едва приметной и постоянно виляла из стороны в сторону. Освещая себе дорогу факелами, всадники проехали верхом почти половину пути, а потом спешились, поскольку тропинка нырнула в густой подлесок. Когда до пещеры оставалось проделать всего пару десятков шагов, лошади дружно упёрлись копытами в землю и наотрез отказались идти дальше.
– Тут недалеко волчье логово, – пояснила Мэй Харсу. – Они, должно быть, волков почуяли. Подержи факел, я привяжу лошадей.
Тогард как-то упоминал, что Харс долгое время служил полевым лекарем и повидал на своём веку немало сражений, но при упоминании о волках он начал заметно нервничать. В Рионе этот человек появился не слишком давно, поэтому Мэй мало знала о нём и не представляла, как помочь ему справиться с неожиданным приступом страха. В надежде, что это поможет, она отстегнула от пояса ножны, в которых покоился длинный тонкий меч, и вручила оружие Харсу, с трудом вытащив факел из его судорожно сжатых пальцев.
Выбравшись из зарослей молоденьких осинок и сосен на поляну перед пещерой отшельника, девушка облегчённо вздохнула и обернулась, чтобы подбодрить спутника:
– Всё, мы на месте. Волков здесь нет.
– О-о-о-о, боги… – простонал лекарь и сел на землю, с ужасом уставившись на что-то у неё за спиной.
– У нас нет на это времени, вставай! Там человек умирает! – рассердилась она и решительно двинулась к пещере, но, не успев сделать и шагу, наткнулась на что-то большое, лохматое и тёплое.
– Медведь, – констатировала Мэй в густую шерсть и выронила факел. – Очень вовремя…
За спиной послышалось шуршание, потом треск ломаемых ветвей, конское ржание и удаляющийся шум. Понимая, что осталась на поляне совершенно одна, не считая медведя, Мэй медленно-медленно согнула в колене правую ногу, вытащила из-за голенища нож, крепко обхватила рукоять пальцами и прикинула, на какой высоте удар будет более смертоносным. Ударить нужно было первой, пока зверь не опомнился и не напал. Девушка уже даже отвела руку, но что-то в поведении зверя показалось ей странным. Он не шевелился и, казалось, даже не дышал.
Прикинув, что в одиночку с такой громадиной ей всё равно вряд ли удастся справиться, Мэй резко отпрыгнула назад и приготовилась отразить атаку, если таковая всё же последует. Это, конечно же, было невероятно глупо, но хотя бы давало возможность сориентироваться, куда бить в случае нападения.
Но зверь даже и не думал нападать. Он сидел на земле перед пещерой и с интересом наблюдал за прыгающим перед ним человечком, склонив большую косматую голову набок.
Стараясь не подходить слишком близко, Мэй осторожно подхватила с земли факел, который оставил Маркус, и принялась размахивать им перед собой, издавая громкие вопли и истерично топоча ногами – дед рассказывал, что медведи ужасно боятся шума и огня. Только этот медведь был какой-то неправильный. Вместо того, чтобы в панике убегать, он разлёгся перед пещерой, положил одну здоровенную лапу на другую и вывалил длинный тёмный язык.
– Ты не медведь, да? – девушке наконец надоело изображать из себя свихнувшийся фейерверк и она, тяжело дыша, остановилась на вроде бы безопасном расстоянии от зверя. – Почему ты не уходишь?
– Это фьораг,– раздался знакомый голос у входа в пещеру отшельника. – Он пришёл за мной.
Зверь радостно заколотил хвостом по траве, разбрасывая вокруг сухие веточки, мох и и хвою.
– Нэйджел? – Мэй удивлённо захлопала ресницами, уставившись на мускулистый торс мужчины. – Но ты же… Брис сказал, что ты смертельно ранен!
– Не смертельно, просто довольно сильно, – он повернулся к ней спиной и продемонстрировал свежие, будто бы только что затянувшиеся шрамы, вокруг которых всё ещё оставались бурые пятна засохшей крови. Два были короткими и бугристыми, как бывает, если приходится расширять рану, чтобы достать наконечник. Мэй раньше уже доводилось видеть такие рубцы у воинов Риона, часто тренировавшихся полураздетыми во дворе замка. Третий, кривой и ужасно безобразный, тянулся вдоль всей спины от правого плеча почти до поясницы, будто бы кто-то пытался топором разрубить Нэйджела напополам.
Девушка шагнула ближе, чтобы лучше разглядеть раны, но фьораг пригнул голову к земле и предупреждающе зарычал. Пришлось снова сделать шаг назад – такого размера псина могла запросто перекусить её пополам, совершенно при этом не напрягаясь.
– Как такое возможно? При таких ранах ты минимум месяц должен был валяться в постели!
– Маленький подарок от дракона роду Хараган, – горько усмехнулся Нэйджел. – Глубокие раны быстро заживают, но долго потом болят. Жаль, что смертельные не исцеляются…
– Твой отец…
– Да, я знаю, – в глазах молодого человека мелькнула боль, которая тут же сменилась мрачной решимостью.
Мэй поняла, что тому, кто совершил это подлое нападение, придётся несладко, когда Нэйджел до него доберётся.
– Ты видел, кто на вас напал?
– Нет, – Нэйджел с тихим стоном присел на большой камень у входа в пещеру и почесал фьорага за ухом. – Мы разговаривали, а потом… Всё так быстро произошло…
– Думаю, тут без Чарси не обошлось, – предположила девушка. – Стражники выволокли его за ворота и бросили там, а потом он просто исчез.
– Гарол? Нет, он трус. Подлый, да, но на такое у него ума бы не хватило. Боюсь, это сделал тот, кто знал, что мы с отцом покинули Латернон. На этом берегу нас никто не знает в лицо, и мы не взяли охрану, чтобы не привлекать к себе внимания. Отец выезжал за пределы владений всего раз, да и то никому не представлялся своим именем, а я и вовсе никогда не пересекал переправу. Это кто-то из своих. И я выясню, кто.
– Но почему? Всем же известно, какие это могло иметь последствия.
– Не знаю, Мэй. И думать сейчас не могу – в голове туман стоит.
– Тебе очень больно, да? – сочувственно скривилась Мэй, пытаясь представить, какие страдания могут причинять подобные раны.
– Терпимо. Главное сейчас незаметно перебраться на тот берег.
– Ты вернёшься в Латернон? Но если там предатель, то это опасно!
– Здесь оставаться ещё опаснее. Мне нужно уходить, Мэй. Не говори никому, что видела здесь фьорага. И обо мне не рассказывай. Пусть это будет нашей маленькой тайной, хорошо?
