— Да, но он и Гудрун в тюрьме. Надеяться, что их скоро выпустят, не приходится. Поэтому у нас три пути. Либо попытаться их вытащить оттуда, либо действовать самим, — с жаром заявил адвокат.

— Ты сказал — три, — напомнил Питер.

— Третий — это и то и другое. Вытаскиваем наших соратников, пока они в тюрьме не натворили дел, и продолжаем борьбу.

— Что ты вообще хочешь, Хуберт? В чем твоя цель? — задался вопросом Юрген.

Адвокат на минуту задумался, как бы решаясь.

— Мы здесь с вами одни, хочу, чтобы вы меня поняли. В детстве мне рассказали одну притчу, которую я запомнил на всю жизнь. Если пойти в пустыню и поймать сто красных огненных муравьев, а также сто больших черных муравьев и поместить их в сосуд, то сначала ничего не произойдет. Однако если сильно встряхнуть сосуд и бросить их обратно на землю, муравьи будут сражаться, пока не уничтожат друг друга. В нашей стране есть те, кто за красных, и те, кто за черных. После тяжелейшей войны они удивительным образом уживаются друг с другом. Я хочу, чтобы встряхнули общество, и красные, наконец, проснулись и победили черных. Я хочу, чтобы победил марксизм, чтобы пришла настоящая демократия и справедливость, чтобы добить фашизм. По моему мнению, мы должны создать во всей Германии отряды городских партизан, борцов, которые смогут разжечь марксистскую революцию. Мы должны бороться за право народа самому решать свою судьбу. В этом мы похожи на Вьетнам. И у нас, и у них есть фронт борьбы с империализмом, насаждаемым американцами. Так же как и во Вьетнаме, мы должны начать гражданскую войну. Кто согласен со мной?

— Я, — заявил Макс и подал Юргену условный сигнал, что пора начинать.

— А мне кажется, что ты провокатор, — зловещим и немного наигранным голосом произнес Краузе.

Малер опешил. Зато за него тут же вступился Макс:

— Ты что несешь?! Если ты сам струсил, то нечего наговаривать на других!

— Кто трус? Я? — начал демонстративно заводиться Батый. — Я дрался с шахскими охранниками, я штурмовал и закидывал зажигательные бомбы в редакцию Шпрингера. А где был он? — Юрген больно ткнул пальцем в пухлый живот адвоката. Тот от неожиданности икнул и стал пятиться.

— Зато он это все организовал. И не смей трогать его! — уже вопил Зенит.

— Да я его сейчас не просто трону, я ему морду разобью.

Юрген рванулся к ошеломленному пятящемуся адвокату, но, как и было отрепетировано, Макс Фокс ринулся наперерез и оттолкнул нападавшего. Юрген картинно отлетел на кровать. Та, заранее снятая с креплений, рухнула на пол.

На крики стали собираться зрители. Юрген с ревом бросился на щуплого Максимилиана, но тот перехватил его и отшвырнул к выходу. Противник ударился всем телом о дверь, и она с хрустом вылетела из косяка. Накануне они заменили шурупы в петлях на более короткие и тонкие, поэтому она еле держалась.

Со стороны казалось, что схватились два суровых бойца. От испуга ни у кого даже мысли не возникло разнять их. Батый с Зенитом не раз проводили спарринги во время спецподготовки, поэтому удары и броски шли непрекращающимся каскадом. Как и было задумано для достоверности, Макс заехал товарищу по носу, пошла кровь, и тогда Юрген вытащил нож.

Хуберт вжался в угол, Карл Распе на всякий случай переместился к выходу. Батый умело крутил и перебрасывал клинок из одного положения в другое. Хищное лезвие так и порхало из одной руки в другую. Он яростно ругался, не забывая ронять попадавшиеся под руку предметы.

Марта все время рвалась на защиту предмета своего обожания, но ее предусмотрительно крепко держал Адольф.

Фокс схватил заранее приготовленное полотенце и накрутил его на руку как защиту от ножа. Зрители оценили хладнокровное грамотное поведение Макса. Вообще, со стороны он казался воплощением спокойствия. Они кружили по разгромленной комнате.

Бросок — Зенит отбивает нож. Клинок отлетает в сторону. Противники с ревом катаются в партере, обмениваясь ударами, и через какое-то время, тяжело и надсадно дыша, наконец, расходятся по углам.

— Проваливайте отсюда оба, — заявил Юрген, размазывая кровь.

— Ну и черт с тобой, — ответил Фокс. Батый все-таки успел ножом располосовать ему куртку. — Мы уйдем, а ты подумай, с кем останешься. — Он повернулся к Малеру: — Хуберт, поможешь мне с углом? Не оставаться же мне с этим сумасшедшим.

— Конечно, Макс. — Толстяк с уважением посмотрел на своего защитника. — А ты, оказывается, парень не промах. Не переживай, пристрою.

Через несколько дней Эльзу Гудрун под большим давлением общественности, возбужденной гневными статьями в прессе и выступлениями по телевидению Ульрики Майнер, выпустили по подписке. Андреас вел себя слишком агрессивно, и его прошение об изменении меры пресечения отклонили.

Утром Максимилиан оставил сигнал о встрече с Головой. В течение часа третий нелегал должен был снять сигнал и поставить метку, что сообщение принято. Но сигнал оказался нетронутым, и метки не было. На следующий день история повторилась. Зенит срочно известил Батыя, и они решили навестить Виктора.

Уже темнело, когда они подошли к кампусу. Студенческое общежитие жило своей бурной жизнью: громко играла музыка, постоянно хлопала входная дверь, впуская и выпуская гостей.

В окне комнаты, где жил Виктор, света не было. Они прождали больше часа и решили проверить на месте. В здание они зашли порознь. Первым шел Батый, Зенит страховал. Дверь в комнату оказалась не запертой. Стучаться здесь было не принято, и Юрген решительно вошел в комнату. Из угла послышался стон. На диване, свернувшись калачиком, лежал Врабий, прижимая к животу тряпку. Батый кинулся к нему и увидел, что вся тряпка пропитана кровью.

Батый осмотрел комнату. В ней явно были следы борьбы.

— Срочно звони по телефону, заказывай билеты в мюзик-холл по этому адресу, — приказал он появившемуся в дверях напарнику.

— Какой мюзик-холл? — не сразу понял Фокс, но тут же вспомнил пароль экстренной эвакуации.

Он стремглав метнулся на улицу. Возле дороги он еще раньше заметил будку телефона-автомата.

Через двадцать минут Зенит привел двоих молчаливых мужчин. Один быстро осмотрел раненого. Гости понимали друг друга без слов. Первый быстро наложил повязку, они молча подхватили Виктора под руки и направились