Рита была уверена, что Павла убили из-за долгов: она знала лишь об одном, а могли быть и кредиты, и займы. Возможно, произошло это случайно, во время выяснения отношений. А ограблением тут и не пахнет: очевидно, что такую убогую квартиру грабить глупо. Были бы у хозяев деньги… «Стоп! Деньги! Павел утром после душа переодевался в спальне, а что, если он где-то нашел нужную сумму, чтобы отдать долг? И пока спрятал в комнате… Он же сказал, что проблему почти решил! Почти – когда деньги есть, а не отдал еще. В таком случае вор должен был точно знать, что полмиллиона у Павла есть. Господи, его что, убили из-за них?!» – ужаснулась Рита.

– Риточка, уходишь? – услышала она голос соседки Корсакова.

– Да, Раиса Сергеевна. Меня ждут. До свидания, – не стала она уточнять, кто именно ее дожидается. Кивнула женщине и направилась к выходу.

Воистину судьбоносный для нее день еще не закончился, но Рита надеялась, что уже скоро, как только ответит на вопросы Арбатова, попрощается и с ним. А после сядет в машину и, наконец, поедет домой. Ждать мужа, в мыслях уже бывшего, но все еще занимающего какой-то кусочек в душе. Махонький кусочек, но ощутимо болезненный. Вылечить его – и начинай новую жизнь. Одинокой бездетной женщины без средств к существованию и без стажа работы – практика медсестры в горбольнице в недолгом студенчестве не в счет.

Арбатов стоял возле ее машины и смотрел на подъезд. При появлении в дверях Риты даже не шевельнулся, и, пока она шла, взгляд его оставался неподвижным. И смотрел он все так же на входную дверь подъезда, а не на нее. Капитан повернулся к ней, лишь когда Рита приблизилась почти вплотную.

Она сразу уловила перемену в его настроении. В квартире он был другим, более близким, что ли, заботливым. За руку держал нежно, но крепко! Словно боялся, что сбежит. Или ей показалось? Сейчас Арбатов смотрел на нее с подозрением и без намека на улыбку. Пусть бы и сочувствующую. «Ладно, проехали…», – подумала Рита, а вслух поинтересовалась сухо, свободна ли она.

– Нет, Маргарита Николаевна, пока не выясним, что в шкатулке, которую передала вам Светлана Жирова. Это же ее вы так заботливо прикрыли пледом? На заднем сиденье? – кивнул на ее автомобиль капитан.

Рита совсем про шкатулку забыла! Начисто стерлась из памяти вся эта сцена на лестничной площадке, как будто и не было ее. Так вот он зачем приехал! Узнал у Жировой о прощальном подарке Динки! И теперь ждет ее с одной целью – допросить.

– Вы открывали ее?

– Нет, не открывала. Но не исключаю, что до меня содержимым поинтересовалась Светлана, – усмехнувшись, ответила Рита, нажимая кнопку на брелоке сигнализации.

– Она внутрь не заглядывала, это точно, – уверенно заметил Арбатов.

Рита, пожав плечами, мол, все равно, достала шкатулку с заднего сиденья и протянула Арбатову.

– Открывайте, – равнодушно уронила она, все еще не понимая, откуда вдруг у нее возникло чувство вины.

– Что за веревка? Кто тут так накрутил? – искренне удивился капитан.

– Не знаю. Не я точно. Я только бантик развязала.

– Еще и бантик… Ножик есть?

– Нет!

– А что-нибудь острое?

Рита отрицательно помотала головой. Пусть сам ищет! Или…

– Зубами попробуйте, – брякнула она и улыбнулась: нетерпение Арбатова выглядело нелепо. Стоит такой серьезный полицейский капитан! А с веревочками справиться не может.

– Не смешно совсем, Рита. Между прочим, можно допустить, что именно из-за содержимого шкатулки погибла ваша подруга. Не подумали? Непонятно к тому же, почему Дина оставила ее вам, если вы уже давно не общаетесь. Пойдемте к моей машине, у меня есть, чем разрезать узел.

– Как раз понятно. Это я ее перестала считать подругой, а не она меня. По причине, хорошо вам известной. Кроме того, шкатулка принадлежала, как мне сказала Светлана, Лидии Ильиничне. А наши с Диной бабушки дружили с раннего детства. Как и мы с Динкой. Кстати, ваша честная Светлана откуда-то в курсе, что внутри шкатулки есть письмо для меня.

– Наверняка ей об этом сказала сама Дина.

– Допустим, – неохотно согласилась Рита, ревниво отметив, что уж слишком рьяно защищает Арбатов эту женщину.

Когда они дошли до его автомобиля, тот сунул шкатулку Рите.

– Садитесь назад, нечего отсвечивать под фонарем. Я сейчас.

Рита послушно открыла дверцу.

Через минуту капитан устроился рядом. Он забрал у нее шкатулку и, повозившись с узлом, откинул крышку.

Письмо – сложенный вчетверо тетрадный лист – было сверху, а под ним – россыпь украшений из золота. Все вперемешку: перстень, браслет, сцепленные попарно серьги, брошь-камея в ажурном обрамлении из золотых нитей. Рита, невольно засмотревшись на золото, не сразу передала записку Дины Арбатову. Он же на все это великолепие бросил равнодушный взгляд.

– Прочти сама, – услышала она его голос, который вывел ее из оцепенения. – Позже налюбуешься. Может быть, в письме что-то важное.

– Сам читай, – неожиданно перешла на ты и Рита. «На кой черт мне все это? Если откупиться попыталась, так зря старалась: я простила и так. Дура! Лучше б просто ко мне пришла!» – вдруг разозлилась она на Динку.

– Читай! – приказал Денис.

И Рита послушно развернула листок.

– «Привет, Марго, с того самого света, о котором мы ничего не знаем, – начала она вслух. – Жаль, не могу рассказать, как тут: отсюда уже не вырваться…»

Рита почувствовала плотный ком в горле, сдавило сердце, которое и так последние несколько часов билось неровно. Она попыталась сглотнуть ком, закашлялась, надеясь скрыть свою растерянность. Злость на подругу исчезла моментально, сменившее ее чувство потери накрыло волной стыда: нет Динки, а она ее… дурой! Рита взглядом уткнулась в письмо, но разобрать следующие строки смогла с трудом: глаза наполнились влагой.

– «Не плачь, я тебя знаю, глаза по любому поводу на мокром месте. Ты меня простила, да? Простила… А я себя – нет», – глухим от волнения голосом зачитала Рита и разревелась в голос.

Как она оказалась в объятиях теплых рук Арбатова, она потом вспомнить не смогла. Но это плотно обнимавшее ее кольцо было в тот момент необходимо ей, как воздух. Денис притянул ее голову к себе на плечо и так и сидел, поглаживая ладонью спутавшиеся на затылке волосы. Маргарита плакала долго, иногда затихала, но слезы подступали вновь и вновь. И не только по погибшей Динке. Это были слезы очищения и прощания с какой-то частью ее самой. С тем, что было и прошло. Вот именно сейчас, в этот миг, закончилось. Все, точка.

– Ну, успокоилась? –