– Корсаков работал дома?

– Да, так ему было удобнее из-за Златы. Вы можете посмотреть в его бумагах договор. Они в рабочем столе, верхний ящик.

– Хорошо, проверим. У Элеоноры Эфрон был любовник? – неожиданно спросил Дюмин.

– Мы эту тему не обсуждали.

– Ясно. Имеете еще что добавить?

– Могу только сказать, что Павел не планировал ни с кем встречаться в этот день. Он был уверен, что вернется домой со Златой. Видимо, визит убийцы стал для него неожиданностью. И дальше прихожей он гостя не пустил. Павел вообще не любил, когда люди бесцеремонно проходят в комнаты. В спальню Златы он никого не пускал.

– А где же вы спали этой ночью? – удивленно спросил Дюмин, а Денис разозлился: опер без надобности нахально лез в личную жизнь Риты.

– Для меня он сделал исключение, а сам устроился на диване в большой комнате, – спокойно пояснила Стрельцова. – Девочку еще вечером он отвез Норе.

– Зачем?

– Не знаю! Наверное, они так договорились. Послушайте, я не могла контролировать каждый шаг взрослого человека, да мне это и ни к чему было! Павел обсуждал со мной то, что считал нужным. И это нормально. Я не в курсе, есть ли у него друзья: меня он ни с кем не знакомил. Я знаю только о том, что особенно волновало Павла в последнее время – дочь и долг. О его жизни вам больше смогут рассказать соседи! Они знают его с детства! – ответила Рита. Арбатов видел, как она раздражена.

– Последний вопрос. Мог Корсаков в квартире хранить что-то ценное? Например, какие-то украшения матери, бывшей жены, коллекции?

– Мог, наверное. Если бы они у него были, – задумалась на мгновение женщина. Денису показалось, она что-то вспомнила. – Вы считаете, его именно поэтому убили? Это ограбление?

– Мы выясним. Ваш друг был убит в прихожей, возможно, он застал вора, когда вернулся. Подпишите, – Дюмин пододвинул ей протокол опроса свидетеля.

– Капитан, поищи договор, я посмотрю: район Хлебной наш, может быть, имя заказчика мне знакомо, – предложил Арбатов после того, как Дюмин убрал в папку протокол.

– Пошли. Маргарита Николаевна, показывайте, где рабочий стол Корсакова, – он пропустил Риту вперед.

Рита уверенно пошла по коридору. На миг задержавшись возле тела Корсакова, обошла понятых и открыла дверь в комнату.

Арбатов удивился: помещение было скудно обставлено мебелью советских времен – диван-книжка, двустворчатый шкаф, пара стульев и письменный стол. И никаких признаков присутствия ребенка.

Подойдя к старому, советских времен, двухтумбовому столу, Стрельцова кивнула на правую тумбу.

Корсаков оказался аккуратистом: все договоры были подшиты в скоросшиватель по датам, отдельно лежала папка с отчетами и какие-то конверты без адресов, но с надписями на каждом. Дюмин натянул перчатки. Пролистав файлы с бумагами, показал Денису верхний.

– Похоже, этот. Заказчик – частное лицо Конаков Семен Петрович. Знаешь такого? Проект коттеджа в поселке Ясный.

– Это же у нас! – удивленно воскликнула Рита. – А Павел мне ни словом…

– Знаю этого деятеля. Транспортная контора «Форсаж», зам генерального. Скользкий мужичок. Проходил свидетелем по делу об ограблении аптечного склада, свидетели опознали стоявшую неподалеку «Газель» его парка. Показал, что угнали. Заявление действительно было.

– Понял. Проверим.

– Все? Стрельцова больше не нужна? Можем ехать? – Арбатов кивнул на Риту, смирно стоявшую у стола.

– Давайте, – Дюмин махнул рукой.

И опять Денис взял Риту за руку. Они вышли в коридор, когда она вдруг вырвала свою ладонь.

– Пойду попрощаюсь с Раисой Сергеевной, вы не против? Я заметила, она в спальне, – кивнула Рита на приоткрытую соседнюю дверь.

– Жду на улице, – неохотно отпустил ее Денис и вышел из квартиры.

Арбатов недолго постоял под козырьком подъезда, глядя на две машины, припаркованные рядом, нос к носу. Подошел к красному «Рено» Стрельцовой и неожиданно подумал, что синяя «Шкода» принадлежит Корсакову. Денис протиснулся между автомобилями, посмотрел на лобовое стекло «Шкоды» и вдруг представил, как Рита сидит на пассажирском сиденье и нежно улыбается «другу» Павлу. А тот наклоняется к ней… От этой воображаемой сценки стало сухо во рту и противно заныло под ребрами. «Да ну ее… Было бы с чего… Ни коня, ни возу… Да и не нравится мне эта женщина вообще, не мое… Блондинка блеклая, а я люблю темненьких, ярких, таких, как Динка. Еще и муж у нее. Мне такой головняк зачем?» – одернул себя Арбатов и вернулся к автомобилю Стрельцовой. Заглянул внутрь через боковое стекло. На заднем сиденье лежал плед. «А под ним не шкатулочка ли, Маргарита Николаевна, а? – усмехнулся Денис. – Если так, то это уже предмет для серьезного разговора. Ради чего, собственно, я к вам и приехал», – подумал он и отошел от автомобиля.

Глава 11

Рита, вырвав руку из крепкой мужской ладони, в спальню пошла не сразу, а задержалась в коридоре. Да и незачем было ей туда соваться: прощание с едва знакомой женщиной, пусть и соседкой Павла, было необязательным. Но нужно было как-то прийти в себя, потому что… «Потому, что это безобразие какое-то – чуть не потерять сознание от прикосновения мужчины. Кстати, чужого мужа или бойфренда, это уж точно: такая мужская особь наверняка привлекает внимание дамочек всех возрастов. Есть в Арбатове что-то такое… даже не знаю, как и назвать! Только погибель это для женского одинокого сердца, чуть расслабишься – считай, пропала. А вдруг и у него с Динкой… Черт, только не это!» – подумала она, но тут ее внимание переключилось на санитаров, которые выносили тело Павла из квартиры. Дверь за ними захлопнулась, Рита обратила внимание, что красная ковровая дорожка на полу отсутствовала, а там, где раньше проходил ее край, темнело пятно засохшей крови. Сколько раз Рита спотыкалась о задравшийся угол этого допотопного коврового изделия! Эта дорожка была такой старой, что ворс местами был вытерт до основы, края обмахрились, а цвет в середине стал блекло-розовым. Рита как-то решила купить новый коврик, даже присмотрела один – на резиновой основе, в цвет обоев, которыми были оклеены стены узкой прихожей. Но тут же отказалась от этой затеи: начинать в этой квартире нужно было с ремонта, а не с коврика. Да и не ей это решать.

Однажды, чуть не упав, больно стукнулась коленом об угол тумбы трюмо. Некстати вспомнилось, что Павел тогда странно отреагировал на ее вскрик: улыбнулся. А взгляд был холодным, ни капли сочувствия не было в нем, только осуждение. И