валахи, принадлежавшие монастырю, были освобождены от налогов, а к владениям монастыря были добавлены два овечьих пастбища и мельница – все освобожденные от налогов. Далее, сообщали монахи, когда деревня Хостианес была передана монастырю Святого Иоанна Продрома (территория, зависимая от лавры), некоторых крестьян этой деревни, проживавших на самом деле за ее пределами, местные чиновники не включили в число ее населения. Вместо этого их оставили в государственной налоговой ведомости, а двое из них были даже подарены в качестве пронии каким-то куманам. Теперь все они должны были быть переданы монастырю и, как обычно, освобождены от налогов. А куманам следовало выплатить компенсацию из других источников за утрату их пронии. В этом документе, который далеко не выглядит защитой прав бедных крестьян Моглены, Андроник выступил в роли служителя интересов их угнетателей, владельцев пронии и монастырей. От любого другого императора в XII в. такой дар был бы вполне обычным делом, и опасно придавать слишком большое значение одному-единственному примеру; и все же от такого самопровозглашенного реформатора и друга простого народа, как Андроник, даже одному такому случаю нельзя не придавать значения.

Другим реформам Андроника Никита Хониат уделяет немало внимания. Жители приморья обычно занимались тем, что забирали себе ценный груз потерпевших крушение кораблей; против такой практики предыдущие императоры тщетно принимали законы. Но Андроник, наверное с намерением защитить представителей среднего класса – собственников кораблей или поощрить западноевропейских купцов возвращаться в византийские воды, принял решение положить конец такой постыдной практике. По словам Никиты Хониата, он обратился с речью на эту тему к своему совету министров, в которой запретил грабить обломки кораблей и установил суровое наказание для тех, кто окажется в этом виновным: их должны были повесить на мачте разграбленного корабля или посадить на кол на самой высокой оставшейся его части в назидание всем, кто на суше и в море. По словам историка, волю императора неукоснительно исполняли.

Успешность реформ Андроника трудно оценить. Никита Хониат рисует идиллическую картину того, как налоги снизились до определенного законом уровня, так что крестьяне получили возможность оставлять себе достаточную часть своих доходов, стали процветать, и их численность увеличилась, а в это время провинциальные города таким же чудодейственным образом возродились. Но этот же автор при написании или пересмотре уже написанной истории после 1204 г. пожелал повлиять на никейского императора Феодора Ласкариса, чтобы тот провел аналогичные реформы, так что он вполне мог преувеличить их результаты. На самом деле на необходимые налоговые реформы было наложено вето центральной властью. Администрации были необходимы доходы, и она успешно получала их любыми средствами: после смерти Андроника в сокровищнице Большого дворца хранились двенадцать сотен фунтов золотых монет, три тысячи фунтов серебряных монет и двадцать тысяч фунтов бронзовых монет плюс еще какое-то количество слитков. Вдобавок незадолго до своего падения он отправил сто фунтов золотых монет в Венецию. Когда на трон сел Исаак Ангел, он имел возможность немедленно отправить четыре тысячи фунтов золота, которые не дошли из Большого дворца до полевых войск. Большая часть вышеперечисленного представляла собой собственные накопления Андроника после вычитания его военных расходов, так как Алексей протосеваст растратил почти все, что оставил Мануил. Иногда необходимые реформы, вероятно, приносились в жертву доходам.

В сохранившихся письмах Михаила Хониата содержатся отголоски жалоб, которые звучат в его речах, обращенных к правителям, как планы реформ. В начале правления Андроника он написал Михаилу Авториану письмо, в котором противопоставил древние Афины с процветающими литературой и производством нынешним Афинам, пребывающим в упадке. В них не было больше механиков, мастеровых по металлу или оружейников – ремесел, которые, как он утверждает, процветали в былые дни. Остались только женщины, дети и старики, обедневшие и голодающие. Точно так же в 1182 или 1183 г. он горько жаловался Мацукесу на лютый голод, вызванный пиратскими грабежами, и несправедливое распределение налогов. В начале правления следующего монарха Михаил написал Димитрию Торнику, могущественному деятелю в новой администрации, что наконец при императоре, который любит образованные Афины, источник мудрости получит передышку от сетований. Он уже не упоминал о грозящем голоде, а просто выражал надежду на то, что что-то можно сделать с начислением налогов. Даже тогда он выражал желание, чтобы новый правитель вел себя так, как Просух и Дримис, являвшиеся для него образцом, и чтобы он часто жил в Афинах – об этом желании он впоследствии жалел. Если коротко, то за три с половиной года реформы дали какой-то результат, но этого было недостаточно, чтобы исчезли плоды полуторавекового все нарастающего дурного управления провинциями.

Политика Андроника в отношении латинян с трудом поддается толкованию. Он поднялся к власти, взывая к анти-латинским чувствам и настроениям константинопольской толпы, но был ли он сам (будь то предрассудки или политика) против латинян? Задолго до этого он находился в ссылке в королевстве Иерусалимском и был знаком с обычаями франков и, возможно, их языком. Видимо, немало латинян бежали из империи во время его правления, но, вероятно, не только из-за геноцида латинян, но и самого императора. По приказу Андроника был убит Ренье-Иоанн Монферратский – самый известный европеец в Константинополе, но это было лишь необходимое следствие смерти его супруги Марии Порфирородной. Латиняне продолжали жить в Константинополе: например, пизанец Лев Туск был официальным переводчиком при византийском правительстве. В декабре 1182 г. папа римский отправил в Константинополь своего посланника – некоего Мастера Фабрициуса, чтобы тот выяснил тамошнее положение дел: спустя восемь месяцев после резни латинян у папы не было никаких подозрений, что западноевропейцы могут встретить нерадушный прием в Византии. Более того, наемники-латиняне продолжали служить в византийской армии и императорской охране.

Андроник поощрял присутствие латинян в Константинополе. Он окружил себя охраной из варваров, многие из которых были, вероятно, франками, и женился на французской принцессе, которую он любил достаточно, чтобы взять ее с собой, когда бежал из города. Прежде всего он вернул в Константинополь купцов-латинян. Венецианцы были единственными итальянскими торговцами, не пострадавшими при избиении латинян, потому что им так и не удалось добиться чего-то большего, чем доля своего былого статуса. Теперь Андроник обратился к ним как средству обеспечения морской обороны государства от грозящего вторжения норманнов. (Возможно, он также ощущал необходимость восстановления торговли с Западом, для которой существовавший византийский торговый флот был совершенно непригоден. Был заключен договор, и венецианский квартал в годы его правления был заселен заново.

Тогда Андроник, по-видимому, ни в коем случае не был фанатическим приверженцем антилатинских настроений, а просто приспосабливал свою политику к нуждам текущей ситуации. Во время похода на Константинополь от его имени шел поток