На нее посмотрело лицо, темные глаза за полупрозрачными кулисами смотрели прямо на нее. Она опустила взгляд на щеку – какая знакомая родинка, – там и застыла. Она просто смотрела дальше, сквозь это лицо, сквозь стены и весь город, весь мир и где-то там, за всем этим, находила другое лицо, лицо Димы. Ее отвлек голос:

– Не скрипи зубами, еж ты мое!

Мама вечно ей так говорила, злилась. Голос мамы.

Блин, при чем тут мама? Настя не понимала.

– Дорогая, ты с нами? – спросил Сережа. Вот чьи зубы скрипели! Так вот как это звучит со стороны… Улыбаясь и одними глазами показывая, что готов надеть ей на голову вон ту салатницу, он повторил вопрос, как бы в шутку. Эта встреча была очень важна. Его старший партнер по бизнесу (металлургическому, страшно металлургическому, в котором Настя ничего не понимала и понимать не хотела) ценил семейные союзы коллег. Сережа рассказывал, что тот даже предпочитал вести дела с семейными людьми, мол, налицо показатель верности. Такие бизнес-фетиши Настю не удивляли. Свою привязанность, свой материнский инстинкт по отношению к Диме, например, она тоже объяснить не могла.

– Да, дорогой. Да, конечно. Простите, задумалась. Вы говорили про Флоренцию? Мы ездили в прошлом году, она бесподобна, – отвечала Настя, легкой улыбкой восстанавливая семейное и деловое, семейно-деловое равновесие.

Все улыбались в ответ. Официанты несли подносы, заставленные блюдами с блестящими колпаками. В них отражалось.

* * *

Сегодня бабушка. Оказывтся Сказали меня оставят с ней когда туда. Когда улетят. Даже не знаю. Это вроде хорошо, но всё равно грустно, что семья на две.

Я ведь люблю. Леша вчера назвал меня тупицей когда мама ушла. Мы сидели ели на ужин. Он кинул в меня мясо а потом крикнул маме смотри дДима опять насвиначил. Мама пришла и я посмотрел, что рубашка вся в мясо. А рубашка потому что в мясо потому что мы что только что приехали из школы и я еще не успел.

Ид Да блин новая рубашка сказала мама. Может ему нужен слюнявчик сказал Леша и смеялся. Ешь давай сказала мама и трепала его в голову.

Я что Да. Они всё равно хорошие. И Леша с Юлей уже меньше меня тупицей. И хорошо что мама уже не плачет. Раньше плакала много. Когда была маленькой когда я а не она была маленькой.

Даже не знаю. С бабушкой конечно лучше чем нет бабушки. Мы потом с ней сидели говорили смеялись и на память обнялись.

Но вообще хорошо. Потому что тогда мы с Анастасией Александровной сможем вместе. Она тоже хочет я знаю. Да.

* * *

– Евгений Леонидыч, ну что? ЗПР?

Психиатр погладил бородку и ответил:

– Да. Составите малый протокол?

Для постановки диагноза использовались методики по федеральному образовательному госстандарту (хотя на деле можно было использовать всё, что хочешь, кроме чего-нибудь суперэкстремального – типа, пожалуйста, не надо класть детей в гроб, чтобы заговорили, да, и такое бывает). После итоговый диагноз обсуждался всей комиссией, выносился психиатром (Евгением Леонидовичем, очки с бородой), и все подписывали документы. Главная подпись ставилась председателем – воспитателем, педагогом, сегодня – Мариной Валентиновной, здравствуйте.

– Да. Я вам занесу, – ответила та и сделала какие-то пометки у себя в записях. – Напишете тогда потом направление?

– Угу-угу, всё подготовлю, – ответил психиатр. Направлениями заведовал он, требовались постановления врача.

Настя слушала их, со всем согласная. У комиссии редко случались споры. Она перелистывала свой блокнот и пробегалась по законспектированным, законсервированным наблюдениям. Обдумывала, что из этого ей нужно будет переписать в заключение – ответы ребенка, показания родителей, собственное мнение – мнение логопеда-дефектолога.

Школы для детей с умственной отсталостью называли школами восьмого вида.

Только что комиссия завершила диагностику очередного ребенка, направленного к ним другой комиссией. Задержка психического развития. Евгений Леонидович напишет направление в школу седьмого вида. С ЗПР учатся там. Настя всё это вспоминала, освежала. Освежевала старую себя, чтобы добраться до еще более старой себя, ее привычек и наработок.

– Ну что, расходимся? – подытожил Евгений Леонидович. – На сегодня больше ничего нет.

Все встали. Настя остановила воспитателя, пожилую женщину, – легонько взяла за локоть. Не спеша они вместе вышли в коридор. Настя начала:

– Марин. У меня сейчас будет угадай кто?

– Что угадывать-то, – улыбнулась тяжеловесная, но дружелюбная Марина. – Я уже знаю всё.

– Ну да. Вот… Он же у тебя учится, я хотела спросить, надо ли мне знать о чем-то? Может, что-то было за это время?

– Да что, да нет вроде бы. Всё то же самое.

– Ну. Вообще ничего?

– Да вообще, Насть. Понимаешь, он же еще закрытый такой. Ничего не поймешь. Но он всё еще самый способный из пятнадцати, – классы в коррекционных школах обычно малокомплектные.

– Шестнадцать же было, нет?

– Ой, там такая история, даже не спрашивай. Родителей – в тюрьму, а ее – в интернат.

– Ужас какой!

– Давно уже было.

– Ох… Понятно. Ну, ладно. Как ты вообще?

– Да нормально. Помнишь, Витя ипотеку брал?

– …

– Сын мой. С невесткой.

– А, да, конечно. Как он?

– Давно еще брал. Скоро выплатит, представляешь! Нарадоваться не могу. С деньгами получше будет, может, и внуков увижу.

Настя поздравила воспитательницу и пошла к себе, подготовиться.

Раскладывала бумаги. Даже волновалась.

Как быстро учишься не волноваться перед первой встречей с ребенком или его родителями, или опекунами? Когда Настя только начинала, у нее на это ушло месяца три-четыре. Сейчас же ее охватил легкий мандраж только перед встречей с одним из детей.

В дверь постучали, Дима вошел. Они стояли друг напротив друга, только вдвоем: Наташа была на своем тестировании, а Оля куда-то отлучилась[17].

– Ну что ж, привет, Дима. Давай сядем?

Поздоровался.

– Я снова с вами? С вами тесты?

– Да. – Настя улыбнулась и в этой улыбке распахнулась вся. – Да.

– Понятно. Да.

Подзахлопнулась. Они сели: она – за свое рабочее место, он – напротив. Пять лет назад она бы ему предложила диван и придвинула журнальный стол, коричневый, полуголый, со слезшим покрытием, у них с мамой раньше такой был, до ремонта, такие у всех были.

– Я попросила Виталия Афанасьевича, чтобы мы снова занимались вместе.

– О-о. – В глазах Димы заиграло удивление и… тепло, это было немного тепла, тепла, да?

Так как Диму теперь снова вела Настя, она должна была провести тестирование, лично оценить его… хм, достижения. Она не сомневалась в компетентности Наташи, та работала дольше нее и свое дело знала, отчеты