— Я… не могу.

— Что ж, вот мы и поняли друг друга. Надеюсь, ты сможешь справиться со всем самостоятельно.

— Я не… черт. Ладно! Ладно…

Для Алетты это было равносильно тому, чтобы перешагнуть через себя, она боялась открывать карты, рассказывать о секрете, который в неправильных руках мог погубить ее.

— Я расскажу тебе о себе, кто я, что произошло, но только после того, как ты выполнишь работу.

— Пф, нет уж, это…

— Я поделюсь с тобой информацией, которая поможет тебе в деле, — прервала ведьмака девушка. — Эти… эти земли не совсем прокляты, и я не знаю, может, ты слышал историю о нильфгардском колдуне, который помог королю очистить лес от монстров?

— А заодно и умертвить большую часть людей. Да, слышал. Хочешь сказать, что с вашими землями он провернул нечто похожее?

— Да, можно и так сказать.

— Только это не объясняет, откуда у тебя взялись такие способности, а вместо магии людей в Сорбеце погубил твой отец.

— Потому что тогда он ошибся, — не моргая смотря в пол, заключила Алетта. — Потому что не совладал с большим потоком энергии, осознав, что необходимо менять все постепенно, маленькими кусочками. Жизнь за жизнь, забирать энергию и возвращать ее земле, как если бы разливать вино по бокалам в порядке очереди. А он опрокинул на них чан.

— Жизнь за жизнь? Колдуны и чародеи под страхом смерти не стали бы прибегать к подобного рода магии, поскольку она не только запрещена законом, но и невероятно опасна.

— Я знаю. Но этот колдун вернул меня с того света. Да и неправильно называть его колдуном, ведь он изучал куда более тонкую и древнюю науку… которую короли запрещают, пока не станут нуждаться в ней.

— Игры с человеческими жизнями, потоки энергии, преобразование, умерщвление и возрождение… Ты имеешь в виду…

— Да. Некромантия.

Ламберт действительно выглядел озадаченным, и слегка обеспокоенным, поскольку еще до гонения ведьм и чародеек короли люто ненавидели некромантов. Эту породу презирали все, отчаянно пытаясь скрыть страх перед неизвестной и опасной природой. Некроманты мнили себя богами, играя с человеческими жизнями в попытках понять структуру энергии, а также — самое главное — раскрыть секрет бессмертия.

Поведав секрет, а точнее, часть секрета, который они с отцом оберегали от посторонних, Алетта ощутила себя беззащитной. Жители Сорбеца догадывались о природе заклятия, способе возрождения их города, но помалкивали, боясь навлечь гнев господ, да и злых сил.

Геральту девушка побоялась открыть карты, несмотря на его благородство, он держался близ королей, что беспокоило ее. Но Ламберт… черт, с ним тоже не легче.

— Из всего, что я услышал, напрашивается вывод, будто ты тоже некромант.

— Я глава и хранитель Сорбеца, остальное неважно.

— Важно, если поэтому тебя хочет убить чародейка.

— Не только меня. Мой отец… Авредий проболтался, что моего отца убили. Судя по всему, травили долгое время, и это уж точно не могла сделать Изимира. Это был кто-то близкий, кто имел доступ ко всему…

— Поэтому ты тогда… спровадила всю охрану?

Вспоминать о той ночи Алетте хотелось в последнюю очередь, она жаждала обрести спокойствие, уверенность, что никто не вонзит ей нож в спину. И для этого потребуется пойти на радикальные меры, о которых она могла пожалеть.

— Мне нужна твоя помощь, чтобы поймать чародейку, найти доказательства вины Авредия и прижать его к стенке. Я заплачу тебе в два раза больше обещанного, но прошу, помоги. Я никому не могу доверять.

— Именно, дело в доверии, а я до сих пор не понимаю, с кем имею дело. Ты используешь запретную магию, переселяешь сознание или душу в тело другой твари.

— Я не хотела этой силы, ты вообще не понимаешь, что я пережила…

— Да, и ты даже не пытаешься мне объяснить.

— О, тебе объяснить? Мне действительно следует с тобой объясняться? После того, что ты сделал, мне следовало приказать своим людям убить тебя.

— Думаешь, справились бы?

— Ах ты… Ладно… у всего цена, — решила зайти с другой стороны Алетта. Она понимала, что без помощи ей не обойтись, но стоило ли оно того? От злости на саму себя пришлось сжать кулаки и буквально выжимать сквозь силу каждое слово. — Что ты хочешь?

Ламберт устало вздохнул, однако задумался и внимательно наблюдал за девушкой, которая тряслась не то от напряжения, не то от злости. В любом случае, он согласится, баронесса знала наверняка, только какую цену придется ей за это заплатить?

— Услуга.

— Услуга? Какая еще услуга?

— Я не знаю, — развел руками Ламберт. — Я могу прийти на следующий день или через несколько лет, и чего бы я не потребовал, ты дашь мне это.

— Ты издеваешься?

— Ты спросила о цене, я ответил. Ну так что, баронесса, принимаешь мои условия?

Это все равно что делать шаг в пропасть, только выбора у Алетты не оставалось. Против Изимиры и князя, да еще и с подлой гадюкой под боком ей требовалось пойти на жертву. В конце концов, речь уже шла не только о ней. На кону стоял Сорбец, жизни сотен людей, а также безопасность ее сестры… и племянника.

* * *

Особняк после одиннадцати ночи всегда погружался в тишину — Бимон ввел негласный комендантский час, после которого стражники едва ли не ходили на цыпочках, а прислуга мелькала в тенях за редким исключением. В последние дни святое правило нарушалось, но сейчас, стоя посреди коридора в отблеске горящих свечей, Алетта не слышала ничего кроме своего дыхания. Буря утихла, но это вовсе не конец.

Тем не менее девушка испытала облегчение, когда Геральт покинул Сорбец — он ей не нравился, уж чересчур пристально присматривался к ее персоне, заподозрив неладное. И не без причины. Ее терзал вопрос, куда на сей раз мог отправиться Белый Волк, не накличет ли он беду на нее и город?

Об этом оставалось только гадать, настоящая проблема скрывалась в пределах особняка — крыса пряталась в тени, за одной из дверей, и Алетте предстояло выяснить, за которой из. Ей хотелось спать после трудного дня, выглядела она, похоже, не лучше, чем чувствовала себя — даже разодранное платье не переодела. Убедившись, что гости и постояльцы особняка разбрелись по углам, она собрала последние силы и отправилась на второй этаж, и уже стояла перед запертой на ключ дверью более десяти минут. Боялась, испытывала смешанные чувства, рассматривая мелкие трещинки на древесине. Не решалась зайти в кабинет отца.

Святая святых, твердыня, в которую вход был воспрещен даже при формальном разрешении — Бимон любил проверять своих подопечных