Выйдя из портала, я оказался в спальне своей питерской квартиры. В полумраке комнаты луч уличного фонаря освещал портрет, с которого на меня с загадочной полуулыбкой смотрела Ингерд. Этому портрету исполнилось больше пятисот лет, и в первозданном виде его сохраняли чары стазиса, которые постоянно мной обновлялись. Пятьсот лет назад я всерьез увлекся живописью и, освоив это искусство, написал портрет своей жены. Я изобразил ее такой, какой она сохранилась в моей памяти, – гордая и смелая северная принцесса с нежным и чутким сердцем, завораживающим взглядом ярко-зеленых глаз и волной платиновых волос. Ее лебединую шею украшало изящное ожерелье из золота и розовых опалов – мой подарок для нее, с которым она была потом погребена. Ее правая рука держала цветок лирелии с сиреневыми лепестками – эсфирский аналог земной пионовидной розы. Не знаю, почему именно этот цветок мне захотелось тогда изобразить на портрете Ингерд. На Земле лирелий нет, она не знала этих цветов, но почему-то неизменно ассоциировалась у меня именно с ними с тех пор, как я впервые увидел растущие лирелии на лугу неподалеку от усадьбы Вальгарда и Астрид.

– Я иду к тебе, Ингерд, – улыбнулся я красавице на портрете. – Раз, два, три, четыре, пять. Выхожу тебя искать…

Глава 7

Ингерд

Герда

– Потрясающе! Блеск, шик, красота! – вынесла свой вердикт леди Арилиш, у которой мы всегда заказывали наряды для самых значимых событий.

Когда пришло время заказывать пошив платьев для свадьбы Мариуса и Эмилии, персона Эвиль Арилиш даже не обсуждалась. Эта изящная нимфа являла собой безусловный талант в мире моды Южной империи и даже начала набор желающих у нее обучаться. Сегодня мы забирали уже готовые платья для нескольких мероприятий, предварительно их померив.

– Юные леди, своим неповторимым шармом вы не оставляете шансов дебютанткам завтрашнего императорского бала, – Эвиль сделала нам комплимент, еще раз придирчиво пройдясь опытным взором по нашим фигурам.

– Да ладно вам, леди Арилиш, – улыбнулась я женщине. – Бал дебютанток для того и существует, чтобы в этот вечер все внимание было направлено на них.

По давно сложившейся традиции на бал дебютантов гости приходили в одеждах темных оттенков, а дебютанты – в светлых пастельных.

Бережно упаковав все наряды, хозяйка ателье поручила своему помощнику отнести все это к экипажу Эмилии, в котором мы приехали, и увидела, что к ателье приближается небезызвестная нам Арианна Лэнгфилд.

– О нет, только не эта зюрла[3], – тихо промолвила леди Арилиш, закатив глаза. – Самая тяжелая клиентка, честное слово. Если бы гонор и высокомерие светились, то эта леди могла бы осветить собой огромный бальный зал. Каждое общение с ней для меня словно акт героизма!

Арианна Лэнгфилд – главная светская охотница за мужскими головами. Тьфу ты, то есть сердцами. Бывшая балерина, которая, по ее скромному мнению, блистала своим талантом в Большом Императорском театре. На деле же талантом как таковым там и не пахло, и главные партии ей были обеспечены благодаря покровительству одного высокопоставленного любовника. Но, как говорится, сколько веревочке ни виться, этого любовничка за казнокрадство отправили в пожизненную ссылку на Дальние острова, опечатав его магическую силу. Арианна уже к тому времени успела надоесть всему театру и разругаться со всеми вплоть до режиссера и худрука, и еще до того, как ее покровитель был схвачен, склочную артистку уволили из театра без сожалений. Теперь опальная для всех театров балерина неумолимо и безвозвратно превращалась в главную звезду самых грязных светских сплетен.

– О нет, я не хочу сейчас с ней пересекаться, – многозначительно сверкнув глазами в сторону приближающейся Арианны, выпалила Мари, и мы, еще раз поблагодарив Эвиль за ее мастерство, поспешили покинуть салон.

Уйти от столкновения с бывшей балериной не удалось. Мы пересеклись почти у самого входа в салон леди Арилиш.

– Что, девушки, решили пополнить свой гардероб? – насмешливо вскинув смоляную бровь, произнесла она в попытке нас уколоть.

– Да, – ответили мы в один голос, продолжая идти в сторону экипажа.

– Как жаль, что природный магнетизм, обаяние и шарм не идут в комплекте с новым платьем, – уже громче сказала она, обернувшись к нам и хищно улыбаясь уголками губ с темно-бордовой помадой.

– Мы с вами абсолютно согласны, леди Лэнгфилд, и искренне сочувствуем вашей проблеме, – ответила я и забралась в экипаж.

– Как жаль, что нет такого салона, где вы все это могли бы приобрести, – с притворным вздохом промолвила Эмилия, последовав за мной в салон экипажа, в упряжке которого уже стояли наготове крылатые духи-лошади.

– Желаем вам, леди Лэнгфилд, такого же приятного дня, как и вы сами! – с премилой улыбкой пожелала Марьяна ей на прощание, присоединившись к нам.

Не успела я сесть, как дверь экипажа захлопнулась следом за мной, отрезая нас от ответных «приятностей» бывшей балерины. Ездовые духи тронулись в путь. Наши питомцы сидели тише воды ниже травы, ловя каждое слово в нашей небольшой перепалке с леди Лэнгфилд. Молча переглянувшись, мы зашлись хохотом.

Взаимная неприязнь нашей троицы и этой женщины зародилась в прошлом году, когда Арианна сначала без стеснения и внаглую решила приударить за Мариусом, а потом, поняв, что ничего ей от этого мужчины не добиться, то ли от зависти, то ли от злости стала болтать про Эмилию разные неприятные вещи. Мариус это быстро пресек, и светской сплетнице пришлось угомониться. Но недолго длилось затишье, вскоре опальная балерина принялась с неистовым усердием критиковать наши выступления в театре и на фестивалях, естественно, у нас за спиной. Критика ее, ясное дело, неизменно была весьма жесткой и безапелляционной. Подавалась под не слишком изысканным соусом якобы авторитетного мнения великой артистки балета всех времен и народов.

– Девчонки, как вы смотрите на то, чтобы ненадолго съездить погулять у моря? – предложила Эмилия, и мы охотно согласились.

У нас троих оказалось много общего – во вкусах, привычках, характерах и даже чувстве юмора. И, конечно же, у нас была общая любовь к морю. Меня всегда тянуло к нему и в радости, и в печали. Знакомый с детства берег неизменно манил шепотом волн и бездонной глубиной неба. Здесь я всегда ощущала себя наедине со своей родной стихией – водой, даже если была не одна на берегу. Казалось, что я сливаюсь с ней воедино и ее живительная энергия наполняет мою душу до краев, даря покой и умиротворение. Наши питомицы Сандра и Бастет резвились с прыгающей игрушкой, брошенной им Эмилией. Белка Марьяны предпочла созерцать гладь моря, сидя на камне в стороне от всех, и в этом желании я с ней была полностью солидарна. Золотой шар солнца плавно уходил за горизонт, разливая по небу розовый свет заката. Свежий бриз играл складками плаща и развевал пряди волос.

Протянув руку к воде, я лишь слегка пошевелила пальцами, не произнося даже заклинания. Мне этого не требовалось для того, чтобы управлять родной стихией. Тонкие нити воды поднялись высоко вверх, сплетаясь воедино и образуя витиеватую надпись «М+Э». Послышался одобрительный смех Эмилии, заметившей результат моего маленького колдовства. Встретившись взглядами, мы улыбнулись друг другу. Воздев руки к небу, я держала водяные буквы, но как только опустила руки, надпись разлетелась фейерверком брызг, блеснув радужными бликами в лучах заходящего солнца.

Подставляя лицо его прощальным лучам, я погрузилась в свои мысли. Закат. Время встречи Бога Солнца Аш-Таара и Богини Луны Ар-Лиинн. Время, дарованное влюбленным Богам самим Демиургом, создавшим этот мир.

– Свенельд, привет! – донесся до меня голос Марьяны.

Обернувшись, я увидела своего брата, идущего к нам.

– Привет, ты что здесь делаешь?

– Ничего особенного, – улыбнулся Свен, присев рядом со мной. – Здесь совсем недалеко отличная таверна с отменной кухней и красивым видом из окна. Мой одноклассник, Энрар, ты его вряд ли вспомнишь, ненадолго приехал в Альтарру на время праздника и предложил мне увидеться и посидеть где-нибудь, вспомнить школьные годы. Мы как раз уже уходили, и я увидел вашу компанию из окна. Дай-ка, думаю, схожу узнаю, чего это моя сестрица тут загрустила.

– Я? Загрустила? Вовсе нет! – воскликнула,