Ее глаза пылают. — Ты еще не выиграл.

— О, не выиграл? — Я провожу рукой по ее лицу, задирая ткань. — Мне достаточно выпустить одну прядь серебряных волос, и все в этом помещении будут пытаться убить тебя за высокую цену за твою голову. И я склонен позволить им сделать именно это. Это значительно облегчит мою работу.

Ложь.

У меня строгий приказ вернуть ее в Илью живой, несмотря на то, что написано на плакатах. Но ей точно не нужно об этом знать.

Я улыбаюсь, чтобы она увидела это в моих глазах. — Так что да, я выиграл, как только вышел на этот ринг.

Она сглатывает — единственный признак беспокойства, который она позволяет мне увидеть. — Ты очень уверен в себе для человека, который к тому же скрывает свою личность.

— Да, но за мою голову не назначена цена.

— Ты принц Ильи. За твою голову всегда будет назначена цена.

И с этими словами она срывает бандану с моего лица.

Глава 14

Пэйдин

Его лицо поразило меня так, как бывает поражает дежавю, когда видишь плод своего воображения, материализовавшийся за пределами твоего сознания.

Я едва могла разглядеть его на крыше, затянутой темнотой. И это было опасно. Опасно притворяться, что он не кто иной, как человек, убивший моего отца. Это было жалко. Это был отвлекающий маневр. И я никогда больше не буду такой слабой.

Но теперь я вижу его таким, какой он есть для меня — мертвым.

Щетина покрывает его острую челюсть, а из губы сочится кровь, напоминая мне о том, как я его укусила. Я отгоняю эту мысль, поклявшись никогда больше не думать об этом.

Его темные брови поднимаются в шоке, а серые глаза пронзают меня. У него такой суровый вид, как у того лица, которое мне досадно нравилось в лесу.

Он ужасающе соответствует тому, каким я его помню.

Каждая темная ресничка, обрамляющая эти серебристые глаза. Каждый изгиб его слишком знакомых губ. Каждый локон эбеновых волос, спадающих волнами на загорелый лоб. Каждая его частичка идеально лежит на месте, именно так, как я его оставила. Вид его, такого неизменного, такого похожего на парня, о котором я заботилась, кажется мне издевательством. Как насмешка над каждым мгновением, которое не имело никакого значения.

Я едва могу разобрать приглушенные голоса в толпе, едва могу сосредоточиться на множестве пальцев, указывающих на принца. До меня доходили слухи на улицах. Я слышала шепот о том, что Энфорсер рыщет по городу в поисках Серебряного Спасителя, но не была уверена в их правдивости, пока не увидела его собственными глазами.

Пламя.

Этот самоуверенный ублюдок назвался Пламенем. Огнем для моей тени.

Невыносимый сукин сын…

Костяшки пальцев, которыми он впивается в мою щеку, застают меня врасплох. Моя голова мотается в сторону, а по лицу и шее пробегает боль.

Он определенно больше не сдерживается.

Прежде чем я успеваю отплатить ему тем же, его рука берет меня за подбородок, грубо разворачивая мое лицо к себе. — Это была ошибка, дорогая.

Дорогая.

В этом обращении теперь нет ни ласки, ни сочувствия.

Когда его рука стягивает ткань, прикрывающую мой нос и рот, я делаю самое классное, что могу придумать.

Я кусаю его.

— Черт, — сквозь зубы шипит Кай, отдергивая руку от моей злобной улыбки. — Что это было, черт возьми?

Я сильно пихаю его, подталкивая к центру ринга. — Что? Не достаточно утонченно для тебя? — Я наношу удар, от которого, как я знаю, он увернется. Когда он бьет меня в живот, я перехватываю его запястье и заворачиваю ему за спину, чтобы прижать к лопатке. Он резко втягивает воздух, прикусывая язык от боли, которая, я знаю, пронзает его руку. — Это шокирующе, что все, что ты делаешь, до сих пор удивляет меня, — выдавливает он, прежде чем обхватить мою ногу сзади и потянуть. Этот ублюдок повалил меня на мат. Прежде чем я успеваю перевести дух, он садится на меня верхом, зажимая мои руки под своими коленями. Я извиваюсь под ним, пока он хватает платок, все еще прикрывающий мои предательские волосы. — Двинься еще раз, укуси еще раз — и все увидят, какой у тебя восхитительный цвет волос.

Я пыхчу, в ярости, судорожно ища выход из сложившейся ситуации. — Хорошо. Я пойду тихо. Но нам нужно закончить этот бой. — Я расслабляю тело, стараясь выглядеть побежденной. — Позволь мне сдаться.

Я выкручиваю руку, зажатую под его коленом. Он бросает на меня скептический взгляд и медленно снимает с нее давление. Затем я отвожу руку в сторону, давая толпе полный обзор ладони, которой я собираюсь ударить по мату.

Вот только вместо удара по ковру моя рука сталкивается с его лицом.

Он громко ругается, не теряя ни секунды, прежде чем зажать мое запястье над головой. Я улыбаюсь. Его ноги ослабили хватку настолько, чтобы я снова впечатала колено в его пах. Он ворчит, но я уже использую отвлекающий маневр и свободную ногу, чтобы перевернуть нас.

Я прижимаюсь всем весом к его груди, вынимая из ботинка короткое острое лезвие. То самое, которое я должна была вонзить ему в грудь, как только он забрался на крышу. Наклонившись к его лицу, чтобы скрыть запрещенное оружие, я прижимаю нож к его щеке. Шок, пробившийся сквозь маску холодного безразличия и застывший в его широко раскрытых глазах, заставляет меня улыбнуться ему.

— Ты собираешься вскрыть меня? Здесь, в комнате, полной свидетелей? — Его голос ровный, но я чувствую, как предательски бьется его сердце о ребра, к которым прижаты мои ноги. — Тебе следовало убить меня на крыше.

У меня мурашки бегут по коже при упоминании того, что никогда не должно было произойти между нами. — Это бы точно избавило меня от необходимости делать это позже.

— Тогда продолжай. — Он слегка приподнимает голову, сильнее прижимая лезвие к коже. Дразня. Проверяя. — Сделай это. Не в первый раз ты прольешь королевскую кровь.

Его глаза перебегают между моими, кажется, его преследует сам вид меня. Вид убийцы его отца на грани того, чтобы стать его собственным. Я смутно думаю, сможет ли он вообще прикоснуться ко мне, погладить руки, покрытые кровью его отца. Интересно, может ли он смотреть на меня при свете, не видя, как жестоко умер его отец?

Потому что именно этим он и кажется мне. Постоянным напоминанием о судьбе