Шрифт:
Закладка:
— Где ты научился так драться? — Спросила принцесса практически сразу. — Явно в училище нашем такому не учат.
— Суровая жизнь научила, — не стал вдаваться в подробности. — Как оказалось, это отличный способ не только за честь дамы постоять, но и рублей заработать.
— Серьёзно?
— Недолго длилось такое счастье, но я успел в кулачных боях денег подзаработать.
— И много?
— О, целое состояние. Рублей пятьсот. Драки с оппонентами, которые за три рубля горло перегрызть готовы, оставляют неизгладимые впечатления.
— Ты серьёзно? — Ахнула принцесса и рассмеялась. Улыбнулся в ответ.
— А я, между прочим, тоже драться умею, — заявляет вдруг.
— В рамках гвардейской подготовки, я и не сомневаюсь.
— Да не, — протягивает она с хищным оскалом. — То другое. В том удовольствия нет. А вот оттаскать за волосы семилетнюю Софию и разбить нос старшему брату — впечатления, как ты выразился, неизгладимые.
— А заслужили? — Интересуюсь сдержанно.
— Ещё как! Особенно эта мелкая пакостница…
И начала принцесса без утайки рассказывать о своей личной жизни и отношениях с роднёй. Не думал, что будет так интересно. В ответ я поведал о нелёгкой жизни в детском доме, затем об училище немного и о том, как стал гусаром.
Небесная слушала, раскрыв рот с глазами горящими, которые то в мои глаза смотрели, то в рот.
Так мы до начала четвёртого утра просидели, прикончив три бутылки на двоих. А затем уже из пустующего заведения вышли на свежий воздух и двинулись гулять. Стремясь продлить этот день ещё хотя бы на чуть–чуть.
К этому времени город уже весь спал и казался абсолютно безопасным. А ещё он казался только нашим. Мы полезли бродить по незнакомым улочкам и площадям. То шли, как положено, то держались за руку, как дети. И болтали, болтали, болтали обо всём.
Когда мы поднялись на небольшую, облупленную смотровую, с запада побагровели облака. И только тогда я с грустью осознал, как быстро пронеслось время.
Принцесса облокотилась на перила, а я задержался позади, не в силах оторвать взгляда от её изящной фигуры. Привлекательных женских изгибов, что подчёркиваются волнами ткани, которая послушно лёгкому ветру то отходит, то прижимается к такому желанному телу.
И мне захотелось стать этой тканью, чтобы коснуться её так бесстыже.
Какая же везучая ткань, подумал я. А Настя обернулась вдруг. Взгляд её острый с укором, а щёки розовые. Уличила–таки.
Рядом пристроился на перила, как ни в чём не бывало.
Солнце показалось, а с ним и блики на воде, словно лава разлилась.
Вот и рассвет. А с ним и свидание наше подошло к концу. Но так не хочется вырываться из этой сказки, как из вязкого утреннего сладкого сна.
Сказки, где сказочным мир вокруг делает лишь одна. Эта сказочная принцесса, с которой я провёл лишь ничтожный миг.
Солнце поднимается, озаряя ослепительными лучами порт и наши не выспавшиеся лица.
— Спине холодно, — раздалось от Насти. — Обними меня, пожалуйста.
Секунду думаю, как осёл, ей Богу. Но следом уже действую решительно, прижимаясь к спине грудью. Заключаю в объятия, обхватывая за упругий животик, едва дотягиваясь.
Как же неистово приятно чувствовать горячую кожу через тончайшую ткань.
Из ротика женского, словно бабочка порхая, вылетает звучный выдох. Настя накрывает мои ладони своими. И ведёт одну по телу вверх, а другую вниз.
Сердце задолбило бешено, а руки совсем ослабли от мысли, что противостоять этому никак не могу.
Принцесса поворачивает голову, глаза её дикие зовут, а губы сладкие просят. И здесь я не в силах сопротивляться. Мой первый робкий поцелуй на фоне жадных объятий в одеждах, как издевательство.
— Мы должны попасть в те апартаменты во что бы то ни стало, — раздаётся от неё с придыханием. — И поскорей.
— Вы пьяны сударыня, — шепчу её, прижимая к себе сильнее и держа за самое сладкое.
— Я пьяна тобой, дурачок, — отвечает, начиная бесстыже извиваться в моих объятиях.
Глава 8
Через порт Дурбан в Атлантику
После отплытия из Саида мне удавалось целых два дня избегать принцессу. Да и она издали делала вид, что не замечает меня. Что занята очень.
А может, давала мне время подумать, переосмыслить то, что между нами произошло. И что же произошло?
Ах да, мы переспали. Без признаний, помолвок, договорённостей. Спонтанно, как два хищника, вцепившиеся друг в друга.
Самое странное, что теперь не знаю, как быть. То я радуюсь, как мальчишка, вспоминая невообразимое, новое удовольствие, то становится тоскливо от мыслей, что всё это неправильно. Иногда борюсь с порывами подойти к ней и прикоснуться, а в мыслях… повторить бешеное утро в тех апартаментах. Наверное, поэтому и избегаю.
Порой копаюсь в себе, взываю, пытаясь разобраться, что же чувствую к Насте.
Помимо тепла, желания, страсти.
Оба утра в узкой постели каюты я ловил себя на мысли, что обнимаю одеяло, вспоминая её горячее нежное тело. И те невероятные ощущения от того, что она доверилась мне, перестав быть сильной.
И вот на третий день пути по Суэцкому каналу она сама пришла ко мне на верхнюю палубу к корме, где люблю стоять и смотреть, как бурлит вода над гребными винтами. А иногда кормить чаек, которые резко куда–то пропали ещё позавчера.
Предстала со своей ныне любимой дамской шляпкой в лёгком белом платьишке, под которым вероятно белоснежные чулки, обтягивающие крепкие бёдра. Очень крепкие бёдра.
За полтора часа до полудня, когда уже невозможно стоять на верхней палубе под солнцем, я всё же нашёл укромное местечко в скудной тени мачтового марса, тогда как большая часть экипажа попряталась от солнца в каютах. Есть ещё палуба ниже, с открытым переходом, где верхняя палуба выполняет роль крыши, но там вечно кто–то дымит папиросой. Даже сейчас запах доносится. Но из–за шума винтов нас вряд ли кто услышит даже оттуда.
Лишь краем глаза взглянув на неё, я продолжил любоваться пейзажем. Ведь мы давно условились, что не будем соблюдать этикет.
Тем более, сейчас мы одни.
— Ты избегаешь меня, — первое, что сказала и пристроилась рядом. На безопасном пока ещё расстоянии в полметра.
Это прозвучало, как претензия. Но довольно сдержанная.
— Что вы, сударыня, — ответил с внешним спокойствием. Хотя сердце задолбило бешено, как только я понял, что она приближается.
— Наверное,
