Читать онлайн Будда в тюрьме. Записки тюремного капеллана - Кыонг Лы

Кыонг Лы

Будда в тюрьме. Записки тюремного капеллана

Предисловие

Кыонг Лы родился во Вьетнаме в 1968 г. и эмигрировал со своей семьёй в Голландию в возрасте одиннадцати лет. В течение шестнадцати лет он был монахом в «Сливовой деревне», общине во Франции, созданной известным буддийским учителем Тхить Нят Ханем, а затем вернулся домой и стал одним из первых буддийских тюремных священников в Голландии. В книге «Будда в тюрьме» Кыонг Лы делится историями и уроками, полученными в ходе взаимодействия – которое чаще всего принимало форму глубокой медитации присутствия – с закоренелыми преступниками, отбывающими срок в голландской тюремной системе. Ему удавалось найти с заключёнными общий язык, поскольку он признавал, что все эти «видавшие виды» мужчины обладают человечностью и способны чувствовать.

В середине 1990-х одна моя ученица, работавшая психологом в пенитенциарном учреждении в Нью-Мексико, пригласила меня присоединиться к ней, и на протяжении шести лет мы обучали заключённых, отбывавших наказание в тюрьме особого режима, а также приговорённых к смерти и ожидающих приведения приговора в исполнение, медитации, йоге, давали им духовные наставления. Все люди, с которыми мы работали, были убийцами. Большинство из них были членами преступных группировок, которые пережили тяжелейшее насилие, поскольку росли в неописуемых условиях и оказались на обочине общества. Некоторые из них были душевнобольными.

Почти сразу я осознала, что перед лицом такого страдания человек должен быть безукоризненно цельным и искренним. Тюрьма – сложное место; это отдельная, особая культура. Большинство её обитателей и сотрудников происходят из одних и тех же сообществ. Работа в тюрьме изменила мою жизнь. Я узнала очень много о надежде и безнадёжности, гневе и доброте, привилегиях и отсутствии привилегий. И я стала смотреть на жизнь по-новому. Приглядевшись к заключённым, я смогла увидеть в каждом из них не объект жутких проекций, а страдающего человека с чудовищным прошлым, раненого Будду.

Мой коллега Флит Моул, который провёл в тюрьме четырнадцать лет по обвинению в перевозке наркотиков, рассказывает о практике медитации в тюрьме. «Тюрьма – жестокое место, – говорит он, – где жадность, ненависть и заблуждение всегда на повестке дня». Однако в своей книге «Дхарма в аду» (Dharma in Hell)[1] он пишет: «После четырнадцати лет, которые я провёл в тюрьме вместе с убийцами, насильниками, грабителями банков, совратителями малолетних, неплательщиками налогов, торговцами наркотиками и всевозможными преступниками, я совершенно убеждён, что изначальная природа всякого человека – благая». Как и Флит, я убеждена, что искупление возможно и любая ситуация может научить нас чему-то и позволить раскрыться нашей естественной мудрости.

Кыонг также вскоре осознал, что, когда заключённым удаётся ощутить покой в непринуждённой беседе или в ходе медитации сидя, в одиночестве или в обществе тюремной сангхи, когда этим людям удаётся почувствовать свою боль, в том числе боль, вызванную детскими травмами, сложными отношениями, а также раскаяние в совершённых преступлениях, – эти состояния могут становиться источником счастья, поскольку теперь они переживают и знают истину, пусть она и причиняет боль. Когда заключённые, с которыми он работал, чувствовали, что их слушают, понимают и не осуждают, трансформировалось их самоощущение, а затем менялись также их установки и поведение. На протяжении всей книги Кыонг переосмысляет Первую благородную истину Будды, истину о существовании страдания, и приходит к выводу, что стакан всё-таки наполовину полон. Взаимодействие со страданием, утверждает он, снятие защит и сопротивления ради принятия даже самых болезненных воспоминаний и переживаний – уже это может быть источником счастья. Его слова – не голословные утверждения, он приводит множество примеров того, что подобная практика Первой благородной истины, а именно готовность встретиться со своим страданием, преображает жизни. Лучше читать эти истории внимательно, вдумчиво, по одной-две, и сопоставлять их с ситуациями из собственной жизни, в которых вам приходилось взаимодействовать с людьми, поступавшими скверно, людьми малоприятными – да и с самими собой, поскольку приводимые здесь диалоги происходят также и в душе каждого человека.

Роши Джоан Халифакс

Дзен-центр «Упайя», Санта Фе,

Нью-Мексико, осень 2018

Введение

Я родился в Нячанге, приморском курортном городе Южного Вьетнама, славящемся своими пляжами, красотами подводного мира и прибрежными островами. В детстве мы вместе с братьями и сёстрами каждое утро ходили на пляж и плавали в тёплых водах Тихого океана до рассвета, который начинался около 6 утра. Затем мы вместе шли домой, завтракали и отправлялись в школу. Наша жизнь была безмятежной – на первый взгляд. Однако в стране бушевала война, и наш покой таил в себе насилие; оно было повсюду, не только в перестрелках враждующих сторон. В школе мы играли в войну, дрались, чтобы доказать свою силу. Для нас это была лишь игра. Я никогда не знал настоящей мирной жизни во Вьетнаме, даже в своём идиллическом доме на берегу океана в Нячанге.

В 1975 г. произошло объединение Северного и Южного Вьетнама. Война закончилась, но страх не уходил. Страх – неизменное следствие войны, а в нашем случае каждая из сторон ожидала возмездия другой. В 1979 г. моя семья покинула страну. Мне было одиннадцать лет, и я не понимал, почему мы уезжаем.

Мы без приключений добрались до Гонконга, там нас держали вместе с тысячами других беженцев в огромном ангаре, где было лишь одно небольшое окно. Там царила антисанитария, и люди умирали от излечимых болезней. Я слышал, как взрослые говорили: «Свобода дорого стоит», но не понимал, что они имеют в виду. Однажды мне разрешили посидеть у маленького окна, и оттуда я увидел девочку, которая шла в школу. Мне захотелось ходить в школу, как она. Таково было моё простое представление о свободе.

Спустя год ожидания нам разрешили переселиться в Голландию. Я стал ходить в школу, но не ощутил, что свободен. Я дрался с одноклассниками-голландцами, чтобы доказать им, что сильнее всех. Мне думалось, они боятся меня, пока однажды один приятный мальчишка моих лет не сказал: «Нам не нужно драться, Кыонг, мы друзья». Его слова как громом поразили меня. «Мы друзья», – прежде я не знал дружбы и с трудом представлял, что это такое. Впервые я ощутил разницу между войной и миром.

Однажды я сказал своему учителю: «Мистер ван дер Стерре, вы слишком добрый. Мы вас не боимся». Я хотел сказать, что он плохой учитель. Он тут же ответил: «Кыонг, почему вы должны меня бояться? Мы друзья». И снова