виде латинской буквы «V». «Омеговец» дернулся, хотел вскочить, но Клим упредил его, по взгляду понял намерения противника, уязвленного, оскорбленного, так легко опростоволосившегося перед ним. Поэтому счел за лучшее оглушить его ударом по голове. Глаза бойца сверкнули белками.

– Вот так-то лучше будет, – вздохнул Бондарев.

Предположение о том, что в подземелье спустился спецназ, подтвердила и рация, на которой вначале замигала лампочка, а потом послышались позывные:

– Алекс, ты где? Почему тебя не слышно? Отвечай!

Бондарев посмотрел на рацию. У него возникло желание отключить ее, но затем он решил, не стоит мешать отряду заниматься тем, ради чего они пришли.

«Значит, у Виктора действительно проблемы. По пустякам таких мужиков тревожить и срывать с места никто не станет».

Он еще раз убедился в безупречности собственной интуиции и рукавом куртки вытер вспотевшее лицо.

«Да, а боец не в лучшем виде, ему помощь нужна. Зря я, наверное, его так. Но если бы не я его первым почуял и обманул, он бы наверняка, ни секунды не раздумывая, уложил меня на месте. Если не ты, то тебя сделают, – думал Бондарев, взваливая на плечи девяностокилограммового бойца группы «Омега». – Ну и тяжелый же ты, братец! – пригибаясь в узких и низких местах подземных тоннелей, думал Клим. – Был бы ты полегче, мне было бы попроще».

Пару раз Клим задержался, один раз пощупал на запястье пульс своей жертвы.

«Через часок очухается. Самое главное – на воздух его вытащить!»

На этот раз двигаясь маршрутом бойца группы «Омега», Бондарев добрался до люка. Хоть и было тяжело, хоть и можно было в этой ситуации позвать на помощь, Клим решил не рисковать, чтобы не создавать лишних проблем.

Он вытянул Валерия из люка, положил его на спину. Первыми заметили появление незнакомца из открытого люка полковник Голубев и генерал Елфимов.

Мгновенно два офицера из оцепления бросились к Бондареву, заломили руки за спину, а на запястьях защелкнулись браслеты наручников, забрали карабин.

– Погодите, не усердствуйте, я свой, – он довольно радушно улыбнулся полковнику в штатском и генералу в новенькой каракулевой шапке, которые смотрели на него широко раскрытыми глазами.

Голубев бросился к лежащему на спине старшему лейтенанту Алексеенко.

– Старлей! Валера! – похлопал по щекам «омеговца» полковник.

Тот открыл глаза, втянул в себя воздух, попытался подняться. Но скованные руки помешали сделать это, и старлей завалился набок лицом в истоптанный снег.

Дмитрий Кимович приподнял бойца.

– Что такое? Объясни! – генерал Елфимов смотрел то на Бондарева в штатском, то на бойца «Омеги», руки которого были скованы наручниками, а лицо разбито в кровь. – Кто-нибудь из присутствующих объяснить что-нибудь может?

Два офицера из оцепления, те, которые задержали Бондарева, вытянулись по стойке «смирно», но на их лицах было такое же недоумение, как и на лице генерала.

– Товарищ генерал, куда его?

Голубев сидел на корточках, сжимая голову Алексеенко, и заглядывал ему в глаза, словно там мог прочесть ответ.

* * *

Подразделение «Омеги» пробиралось по ходам коммуникаций группами. Конечно, быстрее и проще было попасть к запасному выходу из бомбоубежища по главному коридору, но майор Фомичев, отдававший приказы под землей, не хотел рисковать. План подземелья свидетельствовал, что по крайней мере пятью путями можно добраться до цели. Добраться? Значит, и уйти тоже. Упускать он никого не собирался. В его ушах еще звучали слова полковника Голубева о том, что эта операция – их заветный шанс сохранить подразделение. Вот и выполнить все нужно было «чисто». Майор был приучен отделять сопутствующие задачи от главных.

«Первое – не допустить выхода террористов в эфир. Второе – не дать им уйти».

Все остальное было из разряда второстепенных задач. Получится – хорошо, нет – не беда. «Цель оправдывает средства». Фонариками в группе Фомичева еще не воспользовался никто.

Майор четко выдел в приборе ночного видения ярко высвеченную трубу теплотрассы, в сиянии которой даже иногда терялись и сами бойцы, идущие с ним. Он ориентировался по ней. С планом майор сверялся только мысленно, хоть тот и лежал в нагрудном кармане, фотографическая память спецназовца запечатлела его намертво. Он помнил каждый поворот, каждую развилку. Но план – это одно, а реальность – другое. Теплотрасса уперлась в нигде не обозначенную кирпичную кладку, перегородившую тоннель. Тут было особенно жарко. От кирпичей на мониторе шло сияние, словно они были уложены в стену хорошо натопленной печки. Майор тут же шепнул в микрофон, торчавший возле его щеки:

«Необозначенная преграда. До входа нашей группе остается двадцать метров».

Тут же один за другим поступили подтверждения от других групп. Майор провел рукой в перчатке по шершавой кирпичной кладке, наплывы раствора осыпались под пальцами.

– Старлей не отвечает, – раздалось в наушнике у майора, – я его дважды запрашивал.

Фомичев напрягся – последним сообщением от Алексеенко было, что он заметил недавно оставленные следы и направляется в боковое ответвление теплотрассы, проверить. Не мог его боец, даже нарвавшись на засаду, беззвучно и бесследно исчезнуть! Возвращаться или направлять людей на поиски, когда цель близка, а времени мало?

– Здесь связь ненадежна, – спокойно произнес он в микрофон и, запустив пальцы в узкую щель между бетонным потолком и кладкой, чуть качнул ее – поддалась.

Майор и двое его бойцов уложили верхнюю часть двухметровой, сделанной в полкирпича кладки без особого шума, они буквально опустили ее на песок, устилавший пол. Кирпичи рассыпались в самый последний момент, над самой землей. Теперь уже явственно послышалось тарахтение дизель-генератора в бомбоубежище. Услышать за ним шорох осыпающихся на песок кирпичей было просто нереально.

– Вперед, – почти беззвучно скомандовал майор, перебираясь через завал.

Двое его бойцов чуть замешкались, переправляя через груду кирпичей ящик со снаряжением. С этого места, как абсолютно точно помнил майор, разветвлений больше не было. Трубы теплотрассы входили в стену, а рядом с ними виднелась неширокая бронированная дверь запасного выхода и проволочная коробка абажура с остатками давно перегоревшей, разбитой лампочки. Теплотрассу подвели значительно позже, чем построили бомбоубежище. В местах входа труб бетон лежал неровно, на нем отчетливо проступали следы необрезанных досок, служивших опалубкой при заливке.

Майор посторонился, пропуская своих людей с ящиком. И тут же бросил в микрофон:

– Мы у двери. Приступаем. Надеть противогазы. Готовность две с половиной минуты. Подтягивайтесь. – И на всякий случай уточнил: – Старлей Алексеенко с вами?

– Его нигде нет.

– Вас понял.

Специалист-химик разворачивал шланги, проверял манометры на серебристых баллонах. Один из бойцов уже пристроился, стоя на одном колене, у бронированной двери. В руках он сжимал небольшую электродрель с длинным тонким сверлом, под ручкой которой крепилась литиевая аккумуляторная батарея. Лишь одно