— Руки ей вяжи. Да, чего ты ищешь, растыка?! Кнутом своим и вяжи.

— Не надо! — жалобно прошамкала жертва произвола. — Я и без того…

— Ты без всего останешься, — грозно предрёк Нешто, — если трепыхнёшься. У второго приставника самострел с блисковицами. Миром из тебя труху сотворит.

Наконец, группа захвата вытащила из-под стола неимоверно тощее существо с острым, как шило носом. С похожей на полено головой. С шероховатой заскорузлой кожей лица, на котором безумно вращались круглые глаза без ресниц и кривился безгубый рот. Зачёсанные наверх клочковатые патлы были аккуратно закреплены куском расщеплённой коры. На этом признаки нечистой силы заканчивались — начинался подлинный сюр.

Вместо древних лохмотьев или фиговых листков существо носило детское розовое платье с пышной юбкой и километрами топорщившихся кружавок. На ногах модницы — больше похожих на корявые ветки — красовались розовые туфли-лодочки без каблуков и подошвы. Полноценные туфли на её коряги не натянуть — сообразительная нечисть примотала к ним разъехавшийся кожаный верх пучками травы.

— Прынцесса, — подтолкнув это чучело к сестре, выдала рекомендацию Ветка. — Пальцы ей в рот не клади: кусается.

— Прынцесса! — язвительно передразнил её Нешто, отвесил гламурной барышне пинка. — Шишимора паскудница. Чтоб тебя!

— Ты её знаешь? — поинтересовалась Лёка, прежде чем покинуть межмирье и вернуться в реал.

— Откуда? — удивился благородный дух. — Их тут тьма-тьмущая. Каждую знать…

— Тогда, с чего ты решил, что она шишимора?

— Так, волосня вон шишом зачёсана, — ткнул он пальцем в причёску дамы. — Самое, что ни на есть, их обыкновение.

— Как тебя зовут, прелестница? — сочувственно просюсюкала Ветка.

Подобрала полы ферязи и присела на корточки рядом с полуметровой пленницей, обмотанной огненными путами.

— Бельмондо, — застенчиво пролепетала явно польщённая шишимора.

— Как? — поражённо выпучилась на оригиналку Ветка и чуть не прыснула.

Лёка тоже с трудом сдержала смех: не хотела обижать бестолковое создание.

— Тоже у людей нахваталась, — неодобрительно проворчал Нешто. — Крутится тут вечно, повадки их перенимает. Вырядилась чучелом.

— А по-моему, — на полном серьёзе возразила Ветка, — очень миленько.

— Правда? — с такой надеждой задышала на неё глазищами шишимора, что сестра вдруг сняла с неё оковы.

Но пленница этого не заметила. Стояла, покачиваясь на скрипучих ножонках и томно закатив глазки. Улыбалась и тоненько сладострастно пищала. Лёка вновь примерилась выпрыгнуть в реал, как вдруг шишимора вернулась к действительности. Глянула на одного приставника, на другого и вполне здравым тоном сообщила:

— Ничего вам тут не сыскать. Ма-Са-Та здесь ничего потаённого не прячет.

Сёстры-взломщицы переглянулись, и Лёка присела на корточки перед малявкой:

— Тогда зачем ты охраняешь её кабинет?

— Не охраняю вовсе, — замотала головой шишимора.

— Бельмондоша, ты нас не обманываешь? — укоризненно нахмурилась Ветка.

— Зачем, когда вы добрые? — не поняла её шишимора.

Лёка вздохнула: как же бывает непросто с этими отрыжками седой старины. Логика современного человека и его опыт постоянно натыкаются на извивы их мировоззрения, трактуя сделанные заявления на свой лад. На их же волну настроиться ужасно трудно. Для этого нужно было родиться тысячу лет назад.

— Ты ведь не просто так сболтнула о потаённом? — задала она максимально прямой вопрос.

— Она злая, — надулась простодушная охранница.

Иной она и быть не могла: всё-таки домашний дух. Ну, какой из неё цепной пёс? Впрочем, визгливое создание используют всего лишь в роли сигнализации. И в этом Нешто здорово помог, вовремя предотвратив её срабатывание — тепло улыбнулась она ушлому мудрецу. Вопреки ожиданиям, тот не стал выпячивать пузо и принимать вид вселенского благодетеля. Просто улыбнулся в ответ и подмигнул.

— А ты знаешь, где она прячет потаённое? — подключилась к обработке сестрица.

— Знаю, — легкомысленно призналась Бельмондошка.

— Покажешь?

— Нет, — выпучилась болтушка ещё больше и по простоте душевной призналась: — Не хочу уходить безвозвратно. Мне в Нави хорошо.

Лёка вопросительно глянула на инструктора.

— В промежмировье, — пояснил тот. — Для незапамятных духов тут Навь.

— Она её убьёт?

— Эту болтливую дурёху? Само собой, — бестрепетно подтвердил Нешто, нимало не переживая о судьбе какой-то там шишиморы.

— Мы можем её где-нибудь спрятать? — искала варианты Лёка, не сомневаясь, что он-то знает межмирье, как свои пять пальцев.

— От Масатки с Моргощем? — словно бы оттягивая ответ, протянул Нешто-Нашто, досадливо куксясь. — От них не спрячешься.

— Ой, врёшь, — поднасела на него и Ветка, обняв Бельмондошку за острые плечики. — А ещё нашим радетелем зовёшься.

— Ну, можно, — сдался он, злобно зыркнув на поганку в розовом.

— Покажешь это место? — тепло попросила его Лёка.

Услыхав, что приставники ищут способ её спасти от неминучей гибели, шишимора заволновалась. Завертелась юлой, пытаясь заглянуть в глаза то одному спасителю, то другому.

— Чего там показывать? — уже больше для порядка, чем в неудовольствии, забухтел истинный радетель. — У вас и можно. В дому. Едино там её никто и не тронет.

— Почему? — слегка обалдела Ветка.

— Там очаг ваш, — завёл он привычным менторским тоном. — Ваш хранитель. А кто вы есть? Ни смертные, ни духи. Вроде как заложные мертвецы, но и не бывалошные люди.

— В смысле, не древние? — уточнила Лёка.

— Не они. А теперь уже и в нынешних вас как бы нет. Вот и выходит, что вы сами себе межмирье в промежмировье. Ваш очаг-оберег такую силищу имеет, что ни одна нечисть не вступит в его пределы. Даже самая пронырливая.

— Как же ты по дому шляешься? — недоверчиво сощурилась Ветка.

— Так вы ж сами под кров свой и привели, — изумился её непонятливости древний дух. — В родовичи приняли. Защитой благословили, сил прибавили. Вот оно и протянулось.

Протянулось между ним — осознала Лёка — древним забытым людьми духом и теми, кто принял его в род. Словно вернув бедолагу в то время, когда он ходил по земле настоящими ногами. Это сейчас полно тех, кто живёт, родства не помня. А он-то остался тем же, кем был при жизни. В которой без рода человеку было не выжить.

— Значит, — резюмировала Ветка, — её мы тоже удочерим. Домашний дух должен жить при доме. А не