– Влад не «зажимал меня у стены», – огрызаюсь, свирепо расстегивая замочки на шубе. Мне совершенно не нравится его тон. – Он закрывал меня от этой, как ты говоришь, тупоголовой блогерши.

– Пусть так. Но я спросил о другом. Что ты делала сегодня в его кабинете?

– Кристиан, тебе не кажется, что этим бестактным вопросом, как и своим поведением, ты нарушаешь мои личные границы?

– Позволь тебе напомнить, что в ближайшие три года у нас не может быть никаких личных границ за пределами нашего дома! Исключительно внутри него!

– Потому что в «нашем с тобой доме» нет журналистов и блогеров? Только тогда ты не посмеешь перешагнуть через черту, где есть я – девушка, со своими мечтами и целями, которые теперь могут мне разве что сниться?

– У нас есть уговор, Кристина. Мы двадцать четыре часа обсуждали его и к моему вполне разумному требованию – не встречаться с другими мужчинами, ты отнеслась положительно.

– Влад – доктор! Я обратилась к нему с раной в ноге и сегодня пришла по тому же поводу! Неужели ты думаешь, что сейчас мне есть хоть какое-то дело до мужчин?

– Тебе может и нет, а ему очень даже есть дело до молодой и привлекательной девушки. Ты ему нравишься, это неоспоримый факт. Чтобы не провоцировать слухи и не будоражить и без того возбужденную общественность, очень тебя прошу больше с этим типом не встречаться. Ты уважаешь меня, а я уважаю тебя.

Это значит, что в моей публичной жизни есть только он, а в его только я. В ближайшие три года.

– Больше никак встреч.

– Я не встречалась с ним! – выхожу из себя. – Влад мой врач и я обратилась к нему по необходимости! А ещё моя работа подразумевает встречи с мужчинами из разных уголков мира, так и что, мне теперь работать исключительно с женщинами?

– Это мы ещё обсудим. А пока я говорю конкретно об этом хирурге. Я сообщу тебе контакты врача, который будет вести твою беременность. Уверен, она посоветует тебе и пластического хирурга, и невролога, и окулиста – кого только пожелаешь.

– Я сама решу, какой именно врач будет вести мою беременность!

– В этом нет необходимости, – говорит он издевательски ровным тоном. – Линда уже это сделала. Я ведь тебе говорил, что обо всем позабочусь. Единственное, что от тебя требуется – лишь довериться мне. Я деловой человек и строго придерживаюсь обозначенных условий.

Мой желудок сжимается до размеров грецкого ореха. Почему я не видела признаки этого делового человека в зимнем домике? Мне казалось даже забавным, что Кристиан был так уж помешан на ответственности, что после секса со мной начал причитать, как старушка на лавке, о мальчишеской глупости, которую он совершил. Почему я не заметила, что под абсолютным бесстрашием перед обязательствами прячется властная и жесткая натура, не слышащая никого, кроме себя?

* * *

Барбекю с моими родителями отменяется по причине плохого самочувствия отца. Я воспринимаю эту новость, как знак – возьми паузу, Крис.

– Вирус, наверное, подхватил, – говорит Натали в трубку. – Врача вызвали, хоть упрямец и не хотел.

– И правильно.

– Милая, мы беспокоимся, что Кристиан может неправильно всё понять. Не хочется, чтобы он решил, будто мы не хотели встречаться с ним и придумали байку с болезнью.

– Что ты такое говоришь! Разумеется, он так не подумает. Я сейчас же позвоню ему и всё объясню.

Слышу голос отца на заднем фоне, говорит, что он сам свяжется с Кристианом и извинится. Честно говоря, так для меня только лучше. Не придется объяснять, почему я до сих пор не начала собирать свои вещи. Хотя мы и договорились, что я перееду в его пентхаус сразу после свадьбы, которая должна состояться одиннадцатого января (об этом пока знаем только мы и какая-то Линда), Кристиан не упускает возможности напомнить мне о том, как мало времени остается до дня Х и как много у меня вещей.

– Тебе и недели не хватит, чтобы собрать всё необходимое. Начинай уже сейчас. Альберт тебе поможет.

Но вместо этого, я целыми днями брожу из одной комнаты в другую, не имея желания даже выйти на недолгую прогулку. Альберт сутками сторожит мою дверь и мне уже кажется, что он не человек, а настоящий робот с искусственной кожей, у которого нет элементарных человеческих нужд и потребностей. Куда я, туда и он, как хвост, который внезапно у меня вырос.

* * *

В середине недели Алине удается вытащить меня из дома, несмотря на мои продолжительные протесты. Альберт вызывает у нее дурацкую улыбку, а желание Кристиана защитить меня от провокаций дотошных журналюг – подлинное восхищение.

– Боже, да ты самая счастливая женщина в мире! Ты собираешься стать женой самого неподражаемого, сексуального и просто настоящего мужчины, ты в курсе? – смеется она, искренне радуясь за меня. Когда я сказала ей о наших планах несколько дней назад, она едва не упала в обморок и постоянно спрашивала, я ли это? Всё ли у меня хорошо? Нет ли иных причин для столь скорого замужества? И я солгала ей точно так же, как и отцу с Натали. – Знаешь, я хочу извиниться за себя. Когда ты сказала мне о вас с Кристианом, я просто обомлела! Я на автопилоте домой вернулась, честное слово! На работе потом не могла и двух слов связать, всё думала, думала, а потом вдруг поняла, что… Кристина, – её губы растягиваются в хитрой и довольной улыбке, – ты же просто счастливица! И я так рада за тебя, что сердце разрывается! Ты почувствуешь то же самое, когда я сообщу тебе, что выхожу замуж! Когда-нибудь это обязательно случится!

Моя подруга хохочет, обнимает меня и говорит, что мне не стоит переживать, ведь она никому-никому не расскажет об этой маленькой тайне, пока наш с Кристианом представитель не сделает официальное заявление по этому поводу. Мне хочется сказать ей больше, поделиться переживаниями, поплакать в жилетку – открыться, в конце концов! Сказать, что мне страшно. Я очень боюсь совершить ошибку в самом начале своего очередного нового пути. Что мне не по себе, когда я думаю о ближайших трех годах своей жизни под одной крышей с мужчиной, который заинтересован исключительно в ребенке. О, боже, Алина, я ещё и беременна, представляешь? И замуж я выхожу, потому что залетела по глупости, по неосторожности, по причине того, что впервые в жизни мне было так хорошо в постели с мужчиной – я забылась! Моя жизнь, к которой я так стремилась, которую выстраивала