Артем снова перевел взгляд на Оксану.

«Чего это Сизи так настойчиво ее отваживает? Не дай Бог потому… О, Господи!» – Артема передернуло от мысли, что Сизи его просто кадрит.

В это время Артемов смартфон разразился мелодией из кинофильма «Джентльмены удачи». Артем обозначал ею своих «пациентов» по уголовным делам. Подскочил к лежащему на столике аппарату, боясь разбудить Оксану, но та даже не шевельнулась.

Звонил находящийся под домашним арестом Андреев. Ограничения, наложенные судом на его телефонные звонки, не касались общения с адвокатом.

– Артем Ва. Валерич, – Михаил говорил, явно волнуясь. – Вы за границей? Когда назад?

– В воскресенье. Что-то случилось?

– Нет, просто надо это дело заканчивать, 217-ю подписывать побыстрее. Ну, или как это у вас называется, когда заканчиваешь знакомиться с материалами?

– Вы овладели терминологией, Михаил. Все верно. Подписать 217-ю, значит, закончить выполнение требований статьи 217 Уголовно-процессуального кодекса, то есть закончить ознакомление с делом. А куда вы вдруг заторопились?

– Ну, просто вечно это же не должно тянуться…

– Михаил, всему свое время. Там есть в этом деле кое-что… Не хочу вам по телефону это говорить, а то слушающий нас сейчас «майор Пронин» тут же все сообщит следователю, – Артем подмигнул невидимому собеседнику.

– Да, я понимаю… Артем Ва. Валерич, я… А как мне можно откорректировать показания? Сейчас это возможно?

– Мы с вами корректировали показания сто раз, с точки зрения позиции они идеальны. Ничего не надо корректировать. Да сейчас и не получится, следственные действия закончены, мы читаем дело. Это другая стадия процесса, – Артем насторожился.

– Мне Весло… Алексей Сергеич сказал, что я всегда могу написать ходатайство и «допроситься», – сказал Андреев, понизив голос.

– Вы с ним говорили? Когда? – спросил Артем раздосадованно.

– Вчера. Он звонил…

– Он сам звонил? Зачем? Что предложил?

– Ничего, он… Это я… Я просто вспомнил… Точнее, я немного напутал…

– Напутал что? – Артем начал злиться.

– Ну, там по поводу ножа. Напутал с ножом. Ошибся. Я же кухонным ножом-то… А сказал какую-то глупость… В общем, надо бы исправить…

Глава 14

Михаил Андреев положил трубку на рычаги допотопного аппарата. До «домашнего ареста» он не пользовался стационарным квартирным телефоном, хотя платил за него ежемесячно. Мобильный ему запретили, об Интернете Андреев мог только вспоминать. Телевидение тоже не разрешили, но Андреев смотрел телек каждый день. Откровенно не мог взять в толк, почему под домашним арестом нельзя смотреть какое-нибудь «Поле чудес» по Первому каналу, когда в каждой камере современного СИЗО арестанты сквозь голубой экран буквально изучают все новостные и правовые программы. Что уж говорить о постоянном пребывании зеков в социальных сетях через мобильные смартфоны.

Через минуту после разговора с адвокатом пластиковая коробка телефона затренькала ожидаемым звонком следователя Весло.

– Поговорили со своим защитником? – деловито осведомился он. В голосе не чувствовалось ни малейшего оттенка выходного дня.

«Очевидно у следователей нет выходных», – подумалось Андрееву.

– Да, он сейчас не в России, – начал было он, но следователь не дал ему закончить.

– Мы знаем! И плевать он хотел на вас и на ваше дело! Пьет пиво в Берлине, а-а-адвокат, отдыхает. Со своей да-а-а-мой.

Весло нарочито протяжно протянул «а-а-а-а», вложив в этот звук личное презрение и изрядную порцию ненависти к адвокатам, отдыхающим за счет клиента со своими дамами в Европах.

Андреев ничего не ответил. Что тут можно было возразить? Очевидно, что у адвоката – своя жизнь, у обвиняемого – своя доля. Только вздохнул.

– Слушайте, Михаил, – Весло изобразил дружеский тон. – Мне вообще наплевать, если честно, посадят вас и насколько надолго. Мне начальство скажет – передать дело в суд по 105-й[4], я передам. Но по странной причине начальство решило, если убийство кухонным ножом, то это, бытовуха. Вероятнее всего – аффект. За убой в состоянии аффекта больше трешки не получите. Даже если судью матом обложите. А вот за фашистский кинжал огребете часть вторую 105-й, а там пожизненное. Ритуальное убийство. Уверены, что вам нужен адвокат для принятия решения?

– Я читал, что нет такого в кодексе – ритуальное убийство, – попытался возразить Андреев. – Почему вы решили, что у меня вторая часть сто пятой? Вы же меня по первой части обвиняете…

Весло опять не дал закончить.

– Вторая, первая, какая разница? Ну, получите по своей «первой» части «десятку». Потом туберкулез. До «звонка» не доживете. Михаил, поверьте, мне на-пле-вать! Можете ждать, пока ваш адвокат проедет всю Европу. Это ваша жизнь.

– Что вы предлагаете? – Андреев сдался.

– Предлагаю не быть идиотом. Мне нужно в отпуск. Начальство сказало – передавай дело в суд и иди себе. Если бытовуха, пусть этот Андреев катится с аффектом. Если ритуальное убийство нацистским кинжалом, выясняй – что за кинжал, откуда, есть ли пропаганда фашизма и тому подобная лабуда. Все просто. Если вы хотите поменять показания, Михаил, я сейчас же к вам пришлю следователя из группы, он вас передопросит, и можете идти в магазин за коньяком.

– В смысле? – спросил ошарашенный Андреев. – Что значит идти в магазин? Мне можно?

– Ну, так мы же сразу переквалифицируем 105-ю на 107-ю и отменим домашний арест. Идите куда хотите. В пределах Москвы, конечно. Подписочку я с вас, конечно, возьму. О невыезде.

Андреев недолго колебался. Перспектива выйти на улицу без опостылевшего электронного браслета на ноге мгновенно превратила следователя в друга, а адвоката – в мошенника, разъезжающего по Европам за счет андреевских гонораров.

– Согласен! – возбужденно воскликнул он. – Присылайте!

– Вот и славно! – обрадовался Весло. – И я в отпуск пойду. Спасибо вам, Михаил! Большое человеческое спасибо!

Андреев опустил трубку на рычаг во второй раз за последние десять минут. В этот раз звук удара трубки о пластик аппарата прозвучал весело, как звонок окончания урока в школе.

Быстро зашагал взад-вперед по комнате. Подошел к телевизору и выключил на всякий случай. Очень не хотелось сейчас, в эту минуту, показаться незримому наблюдателю арестантом-нарушителем. Все ведь может измениться. Сейчас главная задача – снять с себя этот ненавистный браслет! И сразу на улицу! К черту всех этих адвокатов, следователей, прокуроров, судей, незримых наблюдателей из ФСИН[5], которые как-то умудрялись помещаться внутри электронного браслета на ноге арестанта. К черту всех! Свобода! Андреев даже забыл, что виновен в убийстве, что сам признался в этом совсем недавно, и даже был готов понести самое суровое наказание. Перспектива выйти на улицу, пройтись по Пречистенке, перейти Крымский мост и оказаться в Парке культуры с его очарованием, дорожками, газонами, цветами, снующими в ветвях деревьев белками оказала на Андреева влияние, как не оказали бы многолетние молитвы об