– Ну, с Марксом и Энгельсом понятно… коммунисты. И евреи. С Фрейдом тоже все ясно – просто еврей. Чем им не угодил Джек Лондон? Или Драйзер? Они коммунисты или евреи? Я не помню.

– У нацистов критериев запрета авторов и книг было несколько, – Артем пожал плечами. – Коммунизм, бульварное чтиво, книги антирелигиозные, аморальные и поливающие грязью фронтовиков Первой мировой. Составлением списка изначально занимался 29-летний библиотекарь по фамилии Херман. Я его фамилию легко запомнил, как ты понимаешь. «Плохой парень» в переводе на простой русский… Поручили ему составить список, он и составил.

– Ты что-то читал из запрещенного списка? Ну, кроме коммунистов, которых ты очевидно изучал. – Оксана улыбнулась.

– Издеваешься? – Артем картинно надул губы. – Драйзера и Лондона, конечно, читал. И Гашека, само собой. И Ремарка. Кстати, «На Западном фронте без перемен» в юности когда прочел, чуть не стошнило. Настолько реалистично описаны ужасы войны, что военным сразу расхотелось быть.

– Ты хотел стать военным? – Оксана засмеялась. – Какой из тебя военный? Разве что судья военного трибунала бы получился…

Образ военного судьи Каховского почему-то ее изрядно развеселил. Оксана жестами изобразила важного Артема: надула щеки и рубанула воздух воображаемым молотком.

– Младшего сержанта Оксану Бурмистрову за дезертирство – расстрелять!

– В камеру пыток, а затем расстрелять! – подхватил шутку Артем.

– А я, кстати, смотрела фильм «На Западном фронте без перемен», черно-белый, американский. Он же два «Оскара» взял в 30-м году. Я всех «оскароносцев» смотрела, – гордо заявила Оксана. – Ну, почти…

– Это кино, как и книгу Ремарка, нацисты запретили, чему я, кстати, совсем не удивляюсь.

– Я помню, там актер такой красавчик – Лью Эйрс, что главную роль сыграл. После этого отказался во Вторую мировую воевать с оружием в руках, настолько проникся образом своего героя. Служил санитаром, – поделилась Оксана знаниями о кино.

Ей нравилось, когда они обсуждали фильмы, это их с Артемом очень сближало.

– Все-таки фильм не то… в нем чувств не передашь, а книга… – протянул Артем.

– В кино очень даже можно передать чувства. Просто нужно внимательно смотреть, а не жевать попкорн! – рассердилась Оксана. – Я хорошо помню этот фильм и парня этого, новобранца, попавшего на фронт, помню отлично. И оторванные руки, висящие на колючей проволоке, это для фильма того времени было очень даже страшно. Я тоже понимаю, почему фильм в Германии запретили. Народу прививают патриотизм, героизируют войну и ее участников, а тут сплошная пацифистская пропаганда. Ремарк же сам вроде воевал и ему нетрудно было описать личные переживания. Он видел войну из окопов, а не на карте. Потому и книга получилась, и фильм!

Артем уважительно посмотрел на Оксану. Даже слишком картинно уважительно, что она, конечно же, заметила и опять разозлилась.

– Ну, чего опять? Не знал, небось? Завидуешь? – грозно нахмурилась.

– Малыш, нет, я реально не помню, кто там играл главную роль, – Артем взял ее за руку. – Да и зачем мне это помнить? У меня же есть ты!

Оксана улыбнулась примирительно.

– И есть интернет с Википедией, – Артем подмигнул.

– Вот гад! – Оксана шлепнула Артема по мягкому месту. – Прекрати немедленно сравнивать меня с кем-то и тем более с чем-то!

– Ну, не злись! – Артем в очередной раз за сегодня привлек ее к себе и поцеловал в сомкнутые губы. Оксана игриво их надула и на поцелуй не отвечала.

Двинулись дальше. Артем знал, что после «игрушечной обидки» пауза не должна затягиваться. Оксана обладала удивительной способностью ненастоящую обиду трансформировать в настоящую и развить ее до скандала. В такие моменты Артем приноровился заполнять паузу разговором, пока подруга еще помнила, что дуется понарошку.

– Кстати, Ремарк написал такую яркую антивоенную книгу не потому, что сам воевал, а потому что воевал очень мало. Всего два месяца.

– Это как? – Оксану заинтересовали слова Артема. – За два месяца так проникнуться?

– В том-то и дело! – Артем прищурился с видом знатока литературы. – Если бы воевал дольше, он бы привык и не смог так написать об ужасах войны и ненужности человека. Многие фронтовики, выжившие в войну, вспоминают не ужасы, а что-то хорошее, что тоже ведь случалось на фронте. Психика человека устроена так, чтобы привыкать и забывать, иначе можно рехнуться. Вот смотри, кого из писателей ты…

Артем не успел договорить, Оксана резко вскинула смартфон, блеснув стразами розового чехла, принялась делать «селфи» на фоне берлинского «Дома» – евангелического собора на углу Унтер ден Линден и Музейного острова.

– На питерский Исаакий похож, правда? – спросила она, пытаясь поймать нужный ракурс.

– Окси, тебе разве неинтересно? – удивился Артем очередной резкой смене фокуса внимания подруги.

– Очень интересно, Арти, – передразнила Оксана и переключила камеру на лицо Артема. – Я сейчас сделаю твое фото, подожди, замри!

– На фоне чего? – поинтересовался Артем, понимая, что стоит рядом с невзрачным строительным забором ремонтируемого оперного театра.

– На фоне вооон того мудака, который преследует нас от самого отеля, – неожиданно жестко произнесла Оксана. – Не вертись!

Оксана сделала снимок, посмотрела в экран, приблизила изображение.

– Не видно ничего, – недовольно произнесла она.

Артем с видом потерявшегося туриста медленно повернулся. Успел заметить, как один из прохожих в черной панаме сделал такое же движение, и вроде как озирался по сторонам, изыскивая верный путь.

– Просто турист какой-то, как и мы, – Артем снова повернулся к Оксане.

– Да? Это легко проверить! – Оксана потянула Артема за руку в сторону подозрительного типа.

Артем подчинился и они сделали несколько шагов. «Панама», заметив их порыв, решительно зашагал в направлении под углом 90 градусов по Бебельплац, откуда они пришли десять минут назад. Оксана остановилась.

– Видал? Я его давно заметила. Азиат, одет по-крестьянски, ракурсы профессионально брал только там, где мы, а фотоаппарат у него – огого! Не наши с тобой мыльницы!

Артем, не отрываясь, наблюдал за «панамой». Тот замедлил шаг, продолжая озираться по сторонам, но откровенно не смотрел в их сторону. Поднял фотоаппарат, висевший на шее, сделал снимок фасада университета.

«Боковым зрением наблюдает», – подумал Артем, а вслух сказал:

– Обычная мыльница, допотопная к тому же. Не думаю, что лучше чем наши камеры для селфи. Что удивительного?

Оксана осматривала туфли, опасаясь, видимо, что за эти несколько быстрых шагов могла потерять каблуки.

– Ты, я смотрю, специалист в фотоаппаратах! – язвительно сказала она.

– Ну, уж смогу отличить современную «зеркалку» от пленочной мыльницы из прошлого, – обиженно заявил Артем.

– Да? – Оксана не смотрела на него, наклонившись к туфлям. – Вот же черт, поцарапала!

Резко выпрямилась и закрыла глаза.

– Ох… Сейчас… В глазах потемнело… – задышала Оксана учащенно.

Простояв минуту, держась за руку Артема,